Каэлион замолчал, наблюдая за реакцией Ардена. Тот сидел, опустив глаза, словно боялся встретиться взглядом с древним кузнецом. Его руки нервно теребили края одежды.

— Кто-то называет это остаточным сознанием, — продолжил Каэлион. — Кто-то — душой. Но суть одна: искра обладает огромным запасом энергии. Она — то, что остается после смерти материальной оболочки. И куда обычно уходит душа... мы не знаем. Одно известно точно: искра всегда покидает планету быстро и стремительно. Как будто спешит уйти от места, где больше нет ее дома.

Арден поднял голову, его глаза наполнились тревогой.

— Почему так? — спросил он, его голос был едва слышен.

Каэлион слегка улыбнулся, словно ожидал этот вопрос.

— Мы знаем еще одно точно, — сказал он, его голос звучал уверенно. — Искра всегда сохраняет сознание владельца. То есть ты, Арден, если бы умер сейчас, сохранил бы свою личность. Твои воспоминания, твои мысли, твои чувства — всё это осталось бы с тобой даже после смерти. Но что происходит дальше... этого никто не знает.

Арден почувствовал, как холод пробежал по спине. Он вспомнил слова Кайроса и Эквилиса о жатве, о душах, которые забирают Рай, Ад и Равновесие. Теперь эти слова обрели новый смысл. Души — это искры. Они не просто исчезают. Их используют. Их собирают. Их... потребляют.

— Значит, душа... искра... она не умирает? — спросил он, его голос дрожал.

— Не совсем, — ответил Каэлион. — Она меняет форму. Но её энергия остаётся.

— А что с дедом? — спросил Арден, внезапно вспомнив о главном. Его голос звучал настойчиво, почти требовательно, словно он боялся, что Каэлион уклонится от ответа.

Каэлион задумчиво посмотрел на него, его полупрозрачное лицо оставалось невозмутимым, но в глазах читалась глубокая печаль.

— Ты обратил внимание на то, чем Гарвин убил демона? — спросил он, не отвечая напрямую.

Арден нахмурился, пытаясь вспомнить тот момент. Он никогда не видел этого молота раньше, но образ был четким, словно выжженным в памяти.

— Это был какой-то молот, — произнес он медленно. — Очень странный. Похоже, боевой. Я такие никогда не видел.

Каэлион кивнул, словно ожидал именно такого ответа.

— Это не просто боевой молот, — сказал он, и его голос стал тише, будто он боялся, что их могут подслушать. — Великие братья — Гефейрос и Прометион в Стальгарде жили этим проектом. И он держался в огромном секрете. Это то, что они называли "молот одного удара".

Арден замер, его глаза расширились. Он чувствовал, как каждое слово Каэлиона открывает перед ним новые, пугающие горизонты.

— Основная задача молота — объединить искру владельца молота и жертвы, — продолжил Каэлион. — Происходит гибель материальной составляющей обоих. Но волновая, объединенная искра, ведомая волей владельца молота, встраивается в корпускулярно-волновую структуру близкого владельцу человека. И не просто человека, а ребенка. В структуру взрослого такое изменение внести нельзя.

Арден ошарашенно молчал. Его мысли метались, словно загнанные звери. Он пытался осмыслить услышанное, но это казалось слишком невероятным, слишком сложным для понимания.

— Мы не успели испытать молот, — продолжил Каэлион после некоторой паузы. Его голос звучал задумчиво, словно он вспоминал давно забытые события. — Это был эксперимент, который мог изменить всё... но мы так и не довели его до конца.

Арден смотрел на него, чувствуя, как каждое слово становится все более тяжелым, словно камни, падающие в бездонный колодец. Он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле.

— Молот и мой меч — это две стороны одной медали, — внезапно переключился Каэлион, и его голос стал ровнее, будто он решил сменить тему, чтобы объяснить что-то еще более важное. — Меч должен был обладать своей волей. Понимать, кому он будет служить, а кому нет. Меч — это сложный боевой механизм, который впитывает искру врага и передает ее память Душе меча...

Каэлион замолчал, глядя на Ардена. Его полупрозрачная фигура казалась одновременно реальной и призрачной, а в глазах читалась древняя усталость. Он грустно улыбнулся, и эта улыбка была полна печали и сожаления.

— В момент моей смерти меч активировался, — произнес он, и его голос стал чуть тише, почти шепотом. — И теперь мой меч и его воля — это я...

Арден почувствовал, как холод пробежал по спине. Он снова посмотрел на ножны, лежащие на алтаре, и вспомнил огненно-кровавые руны на клинке. Теперь они казались ему живыми, словно пульсирующими энергией.