И Алтыхан-ага опять сжалился над его детьми-сиротами и оставил в бригаде. Только после этого случая я почувствовал, что пристальный взгляд Койли не сопровождает меня повсюду. Стоило мне произнести имя Гытджа, как он тут же поворачивается и уходит, даже если пришел по делу.

Однажды, во время обеденного перерыва Койли зачитал нам, кто сколько заработал. Мой заработок оказался меньше всех. Я бы махнул рукой, ну, пусть меньше, чем у других, но сумма была настолько мала, что составляла буквально четверть того, что получили остальные. Я промолчал, боясь, что кто-нибудь может сказать: "Смотри-ка, вчера только пришел на работу, а уже скандалит из-за денег". Вместо меня заговорила Гытджа:

— А почему у Якши так мало? — спросила она.

— Потому, тетушка Гытджа, что не могу же я заплатить ему больше того, что он заработал. Сколько сделал, столько ему и записано, — безразлично ответил Койли.

— Нет, Койли. Ты не валяй дурака, мы лучше твоего знаем, как работает Якши. Кроме дел бригадных ему еще много разных дел поручают. Ты хвостом не крути, а заплати полностью, что заработал мальчик. Иначе, я скажу об этом дяде Курбан-берды.

Как не хотелось Койли пересчитывать заработанные мной деньги, а исправить свою ошибку пришлось.

Решив выяснить вопрос с оплатой до конца, Гытджа перестала жевать и строго взглянула на Койли, который лежал у шалаша и, кажется, спал.

— Помбригадира, эй, помбригадира!

Услышав голос Гытджа, Койли тут же вскочил, словно его ударили. Почесал вспухшие веки:

— Что, тетушка Гытджа?

— Ну-ка, давай, начинай с Джуметера-ага, подсчитай всем нам сколько мы там трудодней заработали по твоим записям. Только честно. Иначе…

Койли, поняв, что имеет в виду под словом "иначе" Гытджа, затараторил:

— Не беспокойте из-за этих мелочей Курбанберды-ага, тетушка Гытджа. Хотел выспаться, я сейчас… сейчас, — и судорожно пытаясь достать из нагрудного кармана сложенную вдвое тетрадь, с вконец обтрепанными краями, стал зачитывать наши фамилии и количество трудодней. Едва он дочитал до конца, начался скандал. Потому что кроме Гытджа, Гульшен и меня у остальных трудодней было записано много меньше, чем на самом деле.

— Да разве так можно обманывать!

— А где записано, что я ночью поливал огороды? Значит ты три ночи заставлял меня работать бесплатно?

— Койли, ты же не записал, что я морковь пропалывал.

— Если хоть один день мне меньше запишешь, чем положено, я тебе, наглец, глаза выцарапаю!

— Чтоб кусок у тебя в горле застрял. Как ты можешь отбирать хлеб у наших детей?

В это время подъехал Алтыхан-ага:

— О чем спорите, товарищи колхозники?

— Если этот подлец Койли будет обирать нас, скандалам не будет конца, — ответила Гытджа.

— Ну, что еще ты натворил, Койли-хан?

— Я не могу угодить им, Алтыхан-ага, — сказал Койли, почесывая затылок. — Сколько ни напишешь, им все мало. Глаза у них завидущие.

— Смотрите на него, ах ты курица общипанная! — сказала Гытджа и поднялась. — Послушайте, люди, что он говорит, как его только не перекосит после таких слов, а… Кто у тебя лишнее просит? Нам достаточно того, если будешь записывать ту норму, которую мы заработали.

— Понятно, — голос Алтыхан-ага звучал решительно. — Успокойтесь, товарищи колхозники. До завтрашнего дня мы все уточним. — Сузив глаза, он посмотрел на Койли. — Ну-ка дай сюда тетрадь.

Красное лицо Койли побелело.

— Алтыхан-ага, я же хотел сэкономить….

— Нет такого закона, чтоб создавать экономию, урезая заработки колхозников. Не болтай много, а подавай сюда тетрадь.

Дрожащей рукой Койли протянул тетрадь, где он вел расчеты. Алтыхан-ага взял тетрадь и сказал:

— Ты освобожден от обязанностей помощника бригадира.

— Алтыхан-ага, Алтыхан-ага джан, не надо, больше такого не повторится.

— Я давно сыт этими твоими обещаниями. Я сказал, что ты свободен, значит свободен.

— Алтыхан-ага, ради сирот моих простите мою вину.

Эти слова Койли разжалобили сердце Джуметер-ага.

— Может, Алтыхан, на этот раз ты простишь ему, — вступился за него Джуметер-ага.

Алтыхан-ага покачал головой:

— Нет, Джуметер-aral Хватит, до сих пор я верил его обещаниям. Если он действительно любит своих детей, зачем обманывал, присваивал то, что принадлежит другим. Трудился бы честно. — Алтыхан-ага решил, что с этим вопросом покончено и уже другим, спокойным голосом обратился к народу. — Есть такое предложение, товарищи колхозники. Если вы одобряете, я хочу сделать своим помощником Якшимурада.