Комната встречает нас прохладой кондиционера и рассеянным дневным светом. В центре — большой овальный стол, окружённый десятком кожаных кресел. Почти всю дальнюю стену занимает окно, из которого открывается эффектный вид на городскую панораму.

— Может быть, вам принести кофе или воды? — интересуется девушка.

Я подхожу к столу и выбираю место. Пока не сажусь — лишь кладу папку на стол, чтобы все материалы были под рукой. Иван становится чуть левее, следователь — справа от меня.

— Благодарю, не нужно, — отрицательно качаю головой.

— Хорошо. Тогда подождите, пожалуйста, Александр Вадимович сейчас к вам выйдет.

Светлана деликатно прикрывает за собой дверь, оставляя нас в переговорной одних — буквально на одну минуту, потому что в следующую она снова открывается.

Из лёгких выкачивает весь воздух, когда я вижу знакомый силуэт: разворот плеч, уверенная походка, прямая спина.

И, кажется, впервые я испытываю столько непринятия к своей профессии, когда Александр Вадимович стреляет в меня взглядом — обволакивающим и безжалостным, как будто, чёрт возьми, гладит и режет одновременно.

***

— Добрый день, — коротко приветствует Саша, и по мне от макушки до пят проходит разряд тока.

Я вспыхиваю изнутри. Смотрю на него во все глаза — в надежде ошибиться.

Пожалуйста, скажи, что ты удивлён.

Дай понять, что для тебя эта встреча тоже стала шоком. Парализующим, оглушающим и ломающим внутренние опоры. Мучительно неожиданным. Острым до боли в груди и сбивающим дыхание — как во время падения с высоты, когда не успел испугаться. Тело всё ещё в воздухе, а разум уже знает: приземление будет жёстким. Оно или искалечит, или убьёт.

Я вижу колкий, упрямый взгляд, крепко сжатые челюсти, желваки, гуляющие по скулам, и слегка приподнятый уголок губ. Плечи чуть сгорблены. Поза заряженная, нацеленная на схватку. Как будто Устинов Александр Вадимович давно к ней готовился.

Это заставляет голос застрять где-то между грудью и горлом.

Это вынуждает со свистом вытолкнуть из лёгких весь воздух.

Это вызывает желание расцарапать ему не спину и плечи, как раньше, а лицо. Смазливое, охреневшее лицо. Потому что первый вариант больше никогда не будет возможным.

— Добрый день, Александр Вадимович, — произношу сухим официальным тоном, хотя весь мой организм сопротивляется: говорить, думать, мыслить. — Прокурор отдела процессуального руководства следственного управления прокуратуры, Ольга Дмитриевна Белогорская.

Я собираюсь вести себя невозмутимо и просто показать документы, но пальцы становятся деревянными. Они не слушаются ещё и потому, что каждое моё действие сопровождается слишком пристальным вниманием. Это никогда не было проблемой, а теперь раздражает всё: камеры, нетерпеливый выдох коллеги и само положение, в которое ставит меня Саша. Оно шаткое и хрупкое, как стекло под ногами: один неверный шаг — и пойдёт трещинами.

В голове крутятся предположения, догадки и вопросы. Чтобы во всём этом разобраться, мне нужна тишина и время. Мне нужно, чтобы меня не расшатывало, как нестабильный механизм в условиях полной неопределённости.

С губ срывается заученная речь, которую я озвучивала уже сотни раз: что, в соответствии со статьёй Уголовного кодекса, Устинову Александру Вадимовичу вручается письменное уведомление о подозрении в совершении преступлений. Единственное отличие в том, что я никогда не говорила её человеку, в которого влюблена. От которого уехала только в это воскресенье. С которым у меня целый ворох переписок и личных воспоминаний.

— Согласно материалам досудебного расследования, действуя в должности директора общества с ограниченной ответственностью «Форстрек», вы в течение длительного времени организовывали незаконные схемы по легализации доходов, полученных преступным путём, — продолжаю машинально, борясь с желанием оборвать эту речь посреди фразы и просто выпалить: что, мать твою, здесь происходит? Почему? За что? Какая цель? — В частности, речь идёт об использовании фиктивных накладных, двойной отчётности, подмене сопроводительных документов, а также транспортировке незадекларированных грузов.

Саша сосредоточен, подбородок слегка наклонён. Его руки в карманах брюк, на шее дёргается кадык. А я не хочу на него смотреть. Не хочу, но обязана. И всё же стараюсь делать это как будто мимо. Сквозь него. Сквозь пелену, которая стала моей защитой. Барьером, чтобы остаться в роли прокурора, а не женщины, которую предали.

— ... вы имеете право знать, в чём вас подозревают, и получить копию уведомления, — быстро тараторю. — Вы вправе на защиту: можете привлекать одного или нескольких защитников, общаться с ними до и после первого допроса, давать объяснения либо отказаться от них. Вы имеете право подавать ходатайства, предоставлять доказательства, знакомиться с материалами уголовного производства, а также обжаловать действия следователя, прокурора и других участников процесса, — достаю из папки бумаги и протягиваю их через стол. — Здесь изложено всё, что вы только что услышали. Это ваша копия уведомления о подозрении. Прошу ознакомиться и расписаться.