Они возвратились в пещеру по своим следам, их носы и языки работали в идеальном тандеме, чтобы привести их домой. Бархан встретил их на входе, убеждаясь, что никаких опасностей нет. А когда они пришли обратно в пещеру, их уже ждала свежевынутая из холодного ручья тушка и мамины облизывания — чтобы потом снова устало собраться в кучку вокруг большого крыла и заснуть под двойным накрытием крыльями, довольными жизнью.

Ласт подошёл, любуясь большой драконячьей кучкой под крылом Кречет:

— А ты точно уверена, что это хорошая идея, ходить так далеко под открытым небом? А вдруг силы Пурпур их заметят?

— Мы на земле моей двоюродной сестры. Солдаты Пурпур не летают здесь настолько низко, чтобы различить наших необычных драконят.

— В смысле на земле двоюродной сестры? Разве это не пещера, найденная Когтями Мира?

— Ну да. А кто её для них нашёл? Думаешь, они просто тайно летали по территории различных семей без разрешения и разнюхивали места, не боясь быть раскрытыми и допрошенными или даже отданными под королевский суд? Или думаешь они прилетали к старейшинам этих самых семей и спрашивали «а нет ли у вас свободной пещерки, нам она очень нужна»? Нет, они наводили контакты и спрашивали тех, кому доверяют. И они прекрасно знают, как наша семья и лично я ненавидят королеву, поэтому они доверили мне найти место для драконят на нашей территории, — Кречет открыто улыбалась, видя, как Ласт замер, обрабатывая информацю.

— Значит, это не просто убежище Когтей… — протянул он через некоторое время.

— Нет, не просто убежище, а выбранное лично мной с учётом того, что у нас будут пять драконят. Можешь это даже Бархану рассказать, я разрешаю, — «что-то с моими драконятами я совсем забыла о других… как только они встанут на крыло, я посещу моих детей» подумала она, и в её сознании промелькнуло два дракончика — медночешуйная и горячая, и серовато-красный и холодный.

— А кто это два дракончика? — спросил Звёздочка, когда Ласт наконец ушёл. — Драконята, про которых ты думала.

— Это тоже мои дети… я обязательно вас познакомлю потом. Когда вы встанете на крыло и сможете позаботиться о себе самостоятельно в случае чего. Только тогда я смогу спокойно оставить вас на некоторое время этим двум оболтусам и прилететь в семью, — «я не ожидала, что моё материнское чувство так среагирует на драконят чужого племени» додумала она, постаравшись побыстрее обрубить эту мысль, ведь вдруг Звёздочке она не понравится, а он ей такой же родной, как и эти два драконёнка.

— Буду рад на них посмотреть. Они должно быть хорошие, ведь это ты их воспитала. И наверняка думают, где же ты… — последнее драконёнок сказал закрывая глазки, тихонько смещаясь в сон о том, как пещера неожиданно раздвигается в голубое небо.

«Наверняка думают…» — поймал он перед окончательным засыпанием последний отблеск маминой мысли, немного окрашенный чувством вины.

Последние несколько дней они упорно тренировались. Мама каждый день выходила с утра, и весь день они проводили у того самого русла речки с грязью. Глин явно посвежел и стал ещё спокойнее, с непробиваемой уверенностью защищая сиблингов. Слава продолжала следовать своему расписанию того, что она называла «солнечным сном» и каждые два-три часа после полудня просто валялась там, где нет никакой тени, под неусыпным надзором Глина и мамы, пока Цунами совершенствовала плавание против течения, а все остальные играли друг с другом, пытаясь бегать, подпрыгивать и хлопать крыльями — в попытках взлететь уже не с маминой спины, но прямо с земли.

Как всегда, первым оказался Глин, ненамного опередивший Цунами.

Он всегда хотел пробивать горизонты. Не для себя — ради своих сиблингов. Для себя, скорее всего, он бы выбрал спокойное лежание в грязи, плавание в ней и поедание самых вкусных животных и рыб на свете в моменты, когда надоедают остальные два действия и хочется поесть.

Но на его спине лежала вся стая — по вечерам даже буквально. Он не мог не думать о ней, о том, как держать их в безопасности и сытости. Каждая чешуйка его тела требовала этого. Каждое чувство в его груди и животе говорило, что он делает всё правильно, когда довольные и сытые сиблинги жмутся к нему, образуя такую разную, но без сомнения самую лучшую и родную кучку из лап, крыльев и хвостов.

И теперь требовался тот, кто первый поведёт его стайку в воздух. Они достаточно уже парили, даже использовали лёгкие махи крыльев, чтобы держать одну и ту же высоту — и теперь нужен был тот, кто первый поднимется ввысь к солнцу. Как в той истории, что однажды вечером рассказала мама — о смелом драконёнке Икаре и его дяде, которые, конечно же, были Небокрылами, и, улетая из плена Морекрылов, поднялись так высоко, что открыли высокие ветра, что привели их домой.

И теперь он хотел быть хоть немножко похожим на него. Поэтому Глин собрался — и изо всех махнул крыльями вниз. Воздушная подушка под ними застыла ещё сильнее — и его тело неожиданно подкинуло. Он взмахнул ещё и ещё, на лету подстраивая крылья так, чтобы они не уходили слишком вниз и быстро доходили до верху, прежде чем сделать ещё один взмах.

Конечно же, у него не сразу получилось начать подниматься. Но он продолжал, и вот…

«Возвращайся назад сейчас же!» — закричала мама. Ой. Кажется, он увлёкся и улетел слишком далеко. Пришлось заложить вираж и возвращаться. Но он взлетел высоко! Несколько ростов мамы как минимум! И с каждым взмахом поднимался ещё выше!

Спускаться пришлось долго, чуть собрав крылья и летя по снижающейся спирали над семьёй внизу. Интересно, как спускался тогда Икар, когда они вынырнули из высотного потока? Наверное, они сложили крылья и нырнули, но он боялся так делать — а вдруг развернёт их слишком поздно, вдруг они не выдержат ударяющего в перепонку воздуха? Лучше не рисковать и своим примером не дать рискнуть другим.