Он вздохнул, притворяясь, что не уловил их оправданий. А что он может тут сделать?

Потихоньку мрачные от обиды рассуждения Звёздолёта трансформировались в желание как-то действовать. Он хотел показать семье, что с ним надо обращаться так же, как в тех историях — использовать его дар на благо! А если они не хотят, и вместо этого готовы гнать только потому, что какие-то большие драконы так хотят… Тогда он улетит! Благодаря мыслечтению и предвидению, он вполне выживет где угодно! Да хоть в том же Дождевом Лесу. Там драконы и так открытые, показывают свои эмоции всем желающим, так что вряд ли они будут против…

Ну почему другие не могут читать его мысли? Это просто нечестно! Даже проецировать свои мысли невозможно… Его братья и сёстры даже не знаю, о чём он думает, а ведь это было бы так хорошо, если бы они могли объединяться без слов. Если завтра Пурпур прилетит нападать, как утверждает мама, нужно обязательно заглянуть ей в голову и рассказать всё, что она думает. Наверняка у неё самые людоедские планы, как он знает из снов.

Под лаской сиблингов Звёздолёт начал успокаиваться. Комок в груди медленно отпускал, особенно после того, как его морда оказалась облизана в восьмой раз, и усталость разливалась по телу. Он обязательно придумает, что можно будет сделать. Или как улететь от всех этих неблагодарных Медночешуйных подальше, а потом с помощью предвидения встретиться с мамой и сиблингами отдельно.

Над лесом раздался шум воздуха под крыльями. Мама прилетела! Она приземлилась, пахня такой сытостью, что могла бы посоревноваться с Глином, и конечно же, пребывая в особо благодушном настроении. Правда, ощущая остаточный густой запах тоски, запахла беспокойством, оглядываясь вокруг.

Звёздолёт сидел около пещеры, вместе с остальными, организовавшись в спальную кучку прямо тут. Свиток со сказаниями о ночекрылах лежал около входа, так и не занесённый внутрь — не хотелось возиться с этим. Всё равно там одна неправда.

Услышав мамины крылья, тормозящие о воздух, и лёгкий шум прыжка, дракончик мигом поднял голову, навострив уши. Первая мысль была мгновенной и незамутнённой — мама прилетела! Она укроет от несправедливого мира, заурчит, а в её мыслях будет только желание защитить сына любой ценой — она всегда так делала в детстве…

Но сейчас она пахла довольством и сытостью. Пока он страдал, она жрала там вместе с семьёй и этими чужаками, что отвергли его! Ушедшая было обида вновь возвращалась, понемногу сдавливая в груди…

«Ну что такое… — проурчала мама, ощущая его тоскливую обиду, её мысли были только о том, чтобы успокоить её драконёнка. — О, смотри, что я принесла!». С этим словами она ткнулась мордой в свою нагрудную сумку. Наконец-то он обратил внимание на едва заметный запах из неё — мясо, тонко пахнущее ягодами. Она достала большой кусок, истекающий соком — и передала его прямо в пасть.

Наливающаяся было обида не могла ничего сделать с этим. Его не забыли, и даже покормили, самым близким способом, которым только может мама! Тугой комок внутри вдруг распался сам собой, и он тихо уркнул. И в ответ на урчание, мама достала второй кусок!

Звёздолёт окончательно растаял. Если бы не кучка вокруг, он бы уже прижался к её тёплому боку. Урчание рвалось из него, и он ничего не мог с этим поделать — только продолжать. Хоть мясо уже и кончилось, мама просто осталась рядом, накрыв спящих в одной кучке драконят своей огромной крылоладонью, обхватывая крылопальцами их тела, теперь заставляя урчать уже всех.

Смеркалось.

Звёздолёт, окружённый сиблингами, потихоньку засыпал. Сумерки уступали место ночи — как всегда, украшенной светом трёх лун, хоть одна из них и почти скрылась. Братья и сёстры так и не ушли в пещеру, а остались в кучке и подставили свои чешуйки лунному свету — и уже заснули. Просто ему понадобилось чуть больше времени, после пережитого…

Ему не хотелось смотреть ни в какое будущее, помятуя о нанесённой ему обиде. Большая семья, как оказывается, вполне обходится без него, а их малую предвидение на чрезвычайные ситуации всегда защитит. Да и что сделает королева против как минимум двадцати шести драконов в одном месте?

Сон готов был снова начаться. Сонная версия, сидящая на каменистом шпиле в характерной позе «мрачного сталагмита» (как называл это их Большое Крыло), с выражением абсолютного принятия и тоски. Пирит-Беда, говорящая с Глином на шпиле вдалеке.

«Ну уж нет! — со злостью подумал Звёздолёт, наблюдая и участвуя в этом «празднике» одновременно. — Я не собираюсь опять смотреть на то, как кромсают когтями и жгут! Надоело! Мне нужны нормальные сны!».

Ночекрыл с силой зажмурился. Все три века закрылись так, что казалось, что он чувствует их сжатие и в реальности — и когда он снова открыл глаза, то ничего больше не было, только темнота и блестящие в ней звёзды. Только чувство невесомости, прямо как когда уходишь в сваливание или попадаешь в воздушную яму, только тут позволяющее парить без единого взмаха крыла.