Сталин считал всех советских военнопленных изменниками. Подписанный им 16 августа 1941 года приказ № 270 называл пленных дезертирами и предателями. Семьи попавших в плен командиров и политработников подлежали аресту и ссылке, а семьи солдат лишались пособий и помощи, что обрекало их на голод, мучительную, медленную смерть…

После краха германского «блицкрига» пленных стали лучше кормить и рассматривать как рабочую силу для вспомогательных военных формирований. Но было уже поздно. Большинство пленных погибло, а уцелевшие, естественно, не испытывали к немцам симпатий.

Из общего числа советских военнопленных (6,3 млн.) в годы войны погибло около 4 миллионов. Из выживших почти половина служила в вермахте, СС, вспомогательной полиции, в большинстве своем чтобы не умереть с голоду, а не из идейных соображений.

Иосиф Сталин как-то бросил:

«Русских в плену нет. Русский солдат сражается до конца. Если он выбирает плен, он автоматически перестает быть русским…»

Этот подход решил исход дела.

Многие из 1,8 млн. бывших пленных, вернувшихся в СССР, оказались в советском заключении.

К концу Второй мировой войны на территории Германии и ее союзников оказалось несколько миллионов русских гражданских пленных. Обстоятельства, при которых это произошло, были различны, но в общем и целом можно выделить несколько категорий.

Прежде всего — вывезенные на принудительные работы. Почти три миллиона человек (эта цифра включает также и украинцев) согласились работать — либо, что случалось чаще, были принуждены к этому силой или обманом — в трудовых батальонах национал-социалистической Германии.

К осени 1941 года, в результате операции «Барбаросса», обширные пространства западной части СССР были оккупированы немцами, а тысячи жителей, привлеченные обещаниями хорошего заработка и приличных условий, отправились в Германию на поиски работы. Их жизнь в Советском Союзе была настолько незавидна, а немецкая пропаганда настолько убедительна, что многие с радостью ухватились за эту возможность.

Отрезвление наступило быстро: хотя номинально они числились свободными тружениками, немецкие власти и население как правило считали их «крепостными» и нещадно эксплуатировали. Такое унизительное отношение к русским воспитывалось, в числе прочего, немецким журналом «Der Untermensch», любимым чтивом рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. Это издание специализировалось на публикации фотографий. Белокурые красавцы немцы соседствовали здесь с отвратительными недочеловеками-славянами. В результате приток добровольной рабочей силы стал иссякать, и за первые полгода после того, как русским было разрешено работать в Третьем рейхе, на это предложение откликнулись сравнительно немногие — всего семьдесят тысяч человек.

Но Восточный фронт, словно ненасытный Молох, поглощал огромные, невиданные в истории людские и материальные ресурсы, и немецкие фермы, заводы и шахты испытывали громадную нужду в рабочей силе. Поэтому было решено мобилизовать русских рабочих (мужчин и женщин), несмотря на то, что такая мера помешала бы русским относиться к немцам как к своим избавителям.

План принудительного рекрутирования русских граждан был впервые выдвинут Германом Герингом в конце 1941 года. Выполнение его было поручено Фрицу Заукслю, министру труда Третьего рейха. Последовавшие за этим акции вылились в грубые облавы многих тысяч мужчин. Иногда их вылавливали поодиночке, иногда же немецкая полиция сажала в поезда, идущие в Германию, всех схваченных в церкви во время службы или у себя дома, или на рынке. Задержанные в таких облавах порой проводили по нескольку недель в разболтанных, старых, нетопленных вагонах, в товарняках с опечатанными дверьми и зарешеченными окнами. Их мучили голод, холод, болезни. Трупы часто по многу дней лежали рядом с живыми (в каждом вагоне — по шестьдесят человек), пока их не выбрасывали без всяких церемоний на насыпь.

Через несколько месяцев немецким властям пришлось отправить назад сто тысяч человек — они были настолько истощены, что не могли работать.

В самом Третьем рейхе люди содержались в ужасающих лагерях, очень похожих на те, что в более широких масштабах действовали в Советском Союзе.

Нацистская пропаганда изображала мобилизованных рабочих из Советского Союза эдакими жизнерадостными и примитивными подмастерьями, успешно работающими на германскую промышленность. Великолепно издававшийся журнал «Сигнал» печатал фотографии смеющихся, хорошо одетых у край н-ских девчат, осматривающих достопримечательности Берлина, Лейпцига или Кёльна.

Действительность выглядела совсем иначе. Условия жизни в лагерях были чудовищны. Из всех иностранных рабочих Третьего рейха русских кормили хуже всего, основу их рациона составлял хлеб из репы. В короткие часы отдыха, которые им разрешалось проводить за пределами лагеря, «остарбаитеры» [16] должны были носить унизительные нашивки расово неполноценных людей, им запрещалось ходить в кино, рестораны и другие общественные места. В довершение всего им возбранялось вступать в связь с немками.

Но еще хуже была судьба тех, кого по приказу Гиммлера отбирали для работы в концентрационных лагерях, в особенности в Освенциме и Бухенвальде. Около ста тысяч человек умерло в концлагерях от голода и побоев — и, возможно, им еще повезло, поскольку в секретном соглашении Гиммлера с министерством юстиции, касающемся судьбы этих «перемещенных лиц», не допускалось их возвращение на родину, дабы избежать утечки технической и экономической информации.

Но самым чудовищным — и здесь нацисты в очередной раз сходятся со своими советскими «коллегами» — было использование детского труда. Детей, начиная с десяти лет, насильно отправляли на заводы; дети жили почти в тех же условиях, что и все, и смертность среди них была не ниже, чем у взрослых.