У директора тюрьмы была видеозапись на телефоне, и он снова показал ее мне. Второй раз смотреть и слышать это было еще тяжелее, особенно крики мальчиков, которые в глубочайшем ужасе ходили вокруг, держась за голову, а младший мальчик все еще отрицал, что их отец мертв. Еще тяжелее было потому, что один из террористов, совершивших это злодеяние, находился всего в нескольких футах от меня в тюрьме.

Раньше условия содержания палестинских заключенных в израильских тюрьмах были довольно спокойными. Палестинцы, с которыми я общался, находясь в израильских тюрьмах до 7-го числа, рассказывали, что у них были полуподпольные рынки, где они могли купить и съесть куриную шаурму и другие блюда. Но после 7-го числа министр, отвечающий за тюрьмы, настоял на максимально строгих условиях содержания этих террористов. Они должны были содержаться по восемь человек в камере в самых суровых условиях строгого режима. Мне неоднократно подчеркивали, что, хотя сейчас эти люди могут выглядеть осажденными и бедными, они были людьми, которые совершали самые немыслимые поступки, когда всего несколько месяцев назад у них было преимущество.

Когда мы вошли в тюрьму, мне разрешили зайти в камеры и увидеть террористов своими глазами. Я узнал одного из двух мужчин, ворвавшихся в дом семьи Тааса тем утром. Еще более поразительным было то, что в одной из камер я узнал человека, который стал печально известен в Израиле после 7-го числа. Это был молодой житель Газы с характерными ярко-рыжими волосами. На кадрах, записанных ХАМАСом и другими организациями, было видно, что он сделал утром 7-го числа. Он вошел на вечеринку "Нова" с оружием и гранатами. Судя по видеозаписям и показаниям выживших, он мог убить до тридцати или сорока молодых людей на вечеринке в то утро. И вот он стоит передо мной, ничем не отличаясь от других людей его возраста. Он не выглядел злым - только жалким.

Я полагаю, что вы смотрите на таких людей в надежде увидеть в них что-то. Что именно? Раскаяние? Зло? В тот день я провел в тюрьме несколько часов, и хотя я видел людей, знакомых мне по видеороликам о зверствах, учиться у них было нечему. Они решили прожить свою жизнь с одной целью - отнять жизнь. Я подумал не о Ханне Арендт, а о Гитте Серени, которая всю свою жизнь посвятила изучению зла. Я вспомнил слова Серени, сказанные ею в конце жизни: она пришла к выводу, что зло - это сила, которая иногда кажется просто спустившейся на мир. Но тот факт, что оно существует и является реальностью, по ее мнению, невозможно отрицать.

В октябре 2024 года я со своим оператором Моше направлялся к границе с Ливаном. Хезболла" выпускала большое количество ракет по северу и центру Израиля, но задолго до того, как мы добрались до севера, Моше получил сигнал тревоги на свое устройство "Хацала". Что-то происходило в городе Хадера. Мы оказались точно на развязке и выехали прямо на место.

Оказалось, что три израильских араба устроили в городе террористическую серию поножовщины. У нас было место первого нападения, которое еще продолжалось. Мы прибыли вовремя, чтобы застать одну из первых жертв истекающей кровью у нас на глазах в дверях своего дома. У него было несколько ножевых ранений в грудную клетку, и он катался по полу, пока Моше и еще один сотрудник службы спасения пытались надавить на раны и остановить кровотечение. Мы не знали, где находится нападавший, но по всей улице и на полу вокруг нас была кровь. Изредка люди выглядывали из своих парадных дверей, а затем быстро закрывали их. Все знали, что террористы ушли или прячутся где-то рядом с нами, но где?

Поговаривали, что двое из них уехали на скутере. Местные жители кричали, что нападавший или нападавшие направляются в местную школу. К этому времени на месте происшествия появилась полиция и машина скорой помощи. Мужчину, которому мы оказывали помощь, катили к машине скорой помощи с выражением сильной боли и изумления на лице. Вскоре после этого он умер. Оказалось, что это тридцатисемилетний раввин, отец семерых детей. Тем временем полиции удалось надеть наручники на человека, которого они считали сообщником террориста, - молодого араба, помогавшего ему во время нападения. Его арестовали в нескольких футах от меня, и на мгновение мы посмотрели прямо друг на друга. На его лице было выражение полной покорности, как будто все это было именно так, как он и ожидал. Меня же, со своей стороны, охватило одно чувство: Как глупо, глупо поступить со своей жизнью. Из всего, что ты мог сделать на этой земле, зачем делать это? Неужели вы не понимаете, что только что потратили свою жизнь впустую?

Теперь повсюду раздавались сигналы тревоги. Мы добрались до перекрестка как раз после того, как было совершено очередное нападение на жертву. Теперь казалось, что это был один террорист, но он рубил людей не только ножом, но и топором. Кровь залила середину дороги, и местные жители в панике гнали свои машины, чтобы уехать, а кровь и бинты для оказания первой помощи впечатывались в асфальт. Вскоре группа из нас, теперь уже вместе с полицией, побежала к месту, где, по сообщениям, находился нападавший. В конце концов они нашли его, стоящего в конце переулка. Он отказался снять маску с козырьком и мягкую куртку, и в тот момент, когда показалось, что он собирается достать оружие, в него выстрелили, и он упал на пол.

Это была ситуация одновременно сюрреалистическая и обыденная - такая, какие случаются в стране, охваченной войной. Происходят ужасные вещи, потом слухи, паника, выживание и траур. Этот день только начался, а нам еще предстояло отправиться на север, потому что война Израиля с "Хезболлой" шла полным ходом.

* * *

Когда наступила первая годовщина войны, Израилю удалось самым ошеломляющим образом изменить баланс конфликта. В течение года десятки тысяч семей, проживавших на севере Израиля, оказались вынужденными переселенцами в своей собственной стране. Большую часть года я прожил с жителями одного из северных городов, Кирьят-Шмона, на сайте . И хотя миру, казалось, было все равно, что эти люди стали вынужденными переселенцами, а образование их детей второй год подряд нарушается, мне было не все равно. И я бывал в их родном городе чаще, чем они в течение года. Ракеты там, как и в других городах на севере, падали ежедневно, но, как и в городах, расположенных близко к южной границе, здесь не работали сирены. Если вы находились в городе в нескольких километрах от границы с Газой или Ливаном, вы слышали сирены, когда на вас падали ракеты и снаряды. У вас было несколько секунд, чтобы направиться в убежище или броситься на землю. Но в таких местах, как это, вы слышали только взрыв ракеты и только потом сирену.

С самого начала войны израильское правительство заявляло, что не хочет вести войну на два фронта, но если придется, то придется. Перед годовщиной 7-го числа информация, полученная от ХАМАС в Газе, показала, что планы на 7 октября на самом деле были еще более амбициозными, чем предполагалось изначально. ХАМАС не сообщил своим коллегам о дате нападения, но "Хезболла" и иранский режим были проинформированы о планах затопления Аль-Аксы, и "Хезболла" собиралась присоединиться к ним. Хотя ХАМАС не сообщил дату, план состоял в том, что то, что произошло в тот день на юге, произойдет и на севере Израиля. Туннели "Хезболлы" были проложены до самой израильской границы. Там тоже должны были начаться ракетные обстрелы, за которыми последует наземное вторжение, и Израиль будет задушен по меньшей мере с двух сторон в результате маневра, напоминающего петлю. ХАМАС рассчитывал пройти через центр страны, а "Хезболла" спустится с другой стороны, чтобы встретиться в центре и полностью захватить ее.