Если есть те, кто не хочет спасать Союз, если они не могут в то же время спасти рабство, я с ними не согласен. Если есть те, кто не хочет спасать Союз, если они не могут в то же время уничтожить рабство, я с ними не согласен. Моя первостепенная задача в этой борьбе - спасти Союз, а не спасти или уничтожить рабство. . . . [Если бы я мог спасти его, освободив всех рабов, я бы сделал это. ...То, что я делаю в отношении рабства и цветной расы, я делаю потому, что верю, что это поможет спасти Союз".

В итоге именно потомки выходцев из Африки, мужчины и женщины, решили освободить себя, подорвав экономику Юга и его военные усилия. Сначала это происходило за счет снижения темпов роста, шпионажа и многих других неконфронтационных способов, включая бросание своих инструментов и просто уход с сотен плантаций в тыл северян, как это сделали многие тысячи людей. В качестве отголоска эффекта "общего ветра", который мы наблюдали в рабовладельческих обществах Карибского бассейна, многие беглые рабы прибывали в лагеря Союза , пересказывая точные положения актов об освобождении, которые обеспечивали им свободу. Позже им разрешили сражаться за Союз, и к концу войны 180 000 чернокожих носили цвета Союза, или более пятой части взрослого мужского чернокожего населения страны в возрасте до сорока пяти лет. Чернокожие сражались во многих решающих битвах в Вирджинии в конце войны, и, как отметил историк Айра Берлин, " [n]ничто так четко не обозначило превращение войны за Союз в войну за свободу, как появление чернокожих в синей форме".

Линкольну не стоит говорить о том, что в качестве военной стратегии он отчасти предопределил эмансипацию участием чернокожих в войне. Никто лучше него не знал, как много крови пролили белые северяне в боях и насколько они устали и возмущены войной. Бунты против призыва в июле 1863 года в Нью-Йорке, деловой и финансовой столице страны, были, по словам историка Эрика Фонера, " крупнейшим гражданским восстанием в американской истории, не считая восстания Юга", и для их подавления потребовались войска, только что прибывшие после битвы при Геттисберге. Что перевесило чашу весов, так это разрешение неграм присоединиться к военным действиям, и когда наступила эмансипация, генерал Улисс С. Грант ликовал: " Проблема решена . Негр - мужчина, солдат, герой". Как признал Грант, чернокожие с радостью приняли участие в авангарде борьбы за собственное освобождение. Но это еще не все: борьба чернокожих за свободу была неотделима от самого становления Соединенных Штатов как нации, а также от выполнения их самого знаменитого обещания - о самоочевидных истинах. Она началась не в 1862 году, когда чернокожим разрешили поступать на военную службу, а с самого основания страны, когда чернокожие, свободные и рабы, сражались на обеих сторонах во время революции, особенно после прокламации британского губернатора Виргинии Джона Мюррея, графа Данмора, от 7 ноября 1775 года, предлагавшей свободу рабам, сражавшимся на стороне Британии. Это была идея, которая возникла у беглых рабов .

По понятным причинам, учитывая, что многие из основателей Америки были поработителями, на стороне лоялистов сражалось непропорционально большое количество рабов, и этот факт в стандартных школьных программах рассматривается почти как мрачная тайна. Но не менее пяти тысяч также сражались в Континентальной армии и флоте. Чернокожие и местные ополченцы присутствовали у подножия "грубого моста" в Конкорде , штат Массачусетс, в апреле 1775 года, когда прозвучал выстрел, который "услышал весь мир". Два месяца спустя 150 чернокожих сражались в битве при Банкер-Хилле - около 5 процентов присутствовавших патриотов и вдвое больше, чем их количество среди населения. А в следующем году чернокожие помогли снести статую короля Георга в манхэттенском парке Боулинг-Грин. Чернокожие роты сражались под командованием Джорджа Вашингтона в битве при Йорктауне, где Британия капитулировала, в 1781 году.

Первоначально Вашингтон стремился не допускать рабов к участию в Войне за независимость, но, как пишет историк Маниша Синха, " отчаяние в Вэлли-Фордж " заставило его изменить свое мнение. С исторической точки зрения ничего необычного в этом не было: рабовладельческие общества почти всегда прибегали к вооружению рабов для защиты от внешних угроз. Но эти факты упорно вытеснялись из рассказов о том, как родилась страна, потому что главным делом людей, ставших ее основателями, было скрепление белых колонистов для формирования нации. Для этого в новостях "патриотов" и в революционной пропаганде упор делался на рассказы о "внутренних мятежниках" и "безжалостных дикарях". В то же время было важно, чтобы "хорошие" негры и индейцы, которые, как отмечает историк Роберт Паркинсон, " не имели права ни на какие преимущества американской независимости", ни в коем случае не были замечены.

При этом целью Британии, укрывавшей десятки тысяч беглецов, в том числе вооруженных, не было уничтожение рабства в Америке или где бы то ни было. Ни одна из сторон в Войне за независимость никогда не рассматривала рабство или его отмену как цель конфликта. Но это не мешало неграм, особенно рабам на Юге, воспринимать ее как войну за собственную свободу. Действительно, историк Гэри Нэш назвал Американскую революцию крупнейшим восстанием рабов в истории страны, хотя оно никогда не было признано таковым, поскольку рабы бежали за британские линии во всех тринадцати колониях: " Для афроамериканцев революцияпроизошла внутри революции, и они по праву считали свое "славное дело" чистейшей формой "духа 76-го года"".

Как мы должны помнить из этой истории, чернокожие с самого начала играли ведущую роль в обеспечении американского проекта энергией, креативностью и моральным напором. Именно их борьба, как никакая другая, закрепила ассоциацию идеи , которую американцы поддерживают в себе и в своей стране, с фундаментальной ценностью всеобщей свободы.

Эти идеи подтверждались даже тогда, когда я заканчивал эту книгу, когда ликующие толпы наблюдали, как на Юге сносят одну за другой статуи военных "героев" Конфедерации, подобно тому как почти 250 лет назад в Нью-Йорке был свергнут король Георг, и когда американцы по всей стране заново ставили под сомнение жизнь даже самых почитаемых основателей и других выдающихся личностей, таких как Линкольн, из-за моральных компромиссов, на которые они шли в отношении жизни чернокожих. Среди южных икон, которые когда-то считались незыблемыми, были статуи Джона К. Кэлхуна, вице-президента Джона Куинси Адамса и Эндрю Джексона и ярого защитника рабства, в Чарльстоне, где в апреле 1861 года началась Гражданская война, и Роберта Э. Ли в Ричмонде, столице Конфедерации, взятие которой в начале апреля 1865 года положило конец войне несколькими днями позже.

История Гражданской войны и, тем более, более широкая история американского рабства - это, конечно, огромные и почти бездонные темы, которые легко заполнят целый том и, более того, ряд за рядом библиотечных полок. Как и в случае со всеми основными темами этой книги, в отношении этих предметов мы не претендуем на исчерпывающую полноту. Это было бы невозможно при охвате пяти веков и четырех континентов. Главная мысль, с которой мне хотелось бы оставить читателей, - это мысль о решающем участии чернокожих в их собственном освобождении и сохранении молодого американского союза. Это был второй экстраординарный акт африканской диаспоры, сделавшей Новый Свет безопасным для демократии, который произошел через шестьдесят один год после Гаитянской революции. Главная задача этого тома - заставить нас задаться вопросом, почему такие вещи не занимают гораздо больше места в том, как их преподают и вспоминают. И при этом подчеркнуть ту огромную работу, которая предстоит Соединенным Штатам, если они хотят лучше понять самих себя.