Сахарные плантаторы на Барбадосе, а затем и в гораздо более крупных центрах производства, таких как Ямайка и Сен-Доминго, были неутомимыми "лудильщиками" , постоянно ищущими инновации для повышения урожайности и прибыли, причем не только за счет техники земледелия, как таковой, но и за счет строгого и требовательного управления трудом, что сделало их одними из самых " опытных капиталистов своего времени ." Нам трудно примирить это с тем фактом, что их богатство, как и само процветание эпохи, было построено на жестоком фундаменте рабства, но в этом кроются корни нашей общей современности.

Новые представления об этической основе труда и социальных ценностях, которые сегодня мы могли бы назвать гуманистическими, только зарождались в Англии, но чернокожие рабы от этого мало выиграли, если вообще выиграли. Европейцам было позволено эксплуатировать африканский труд максималистскими способами, "как лошадь или корову", что было бы социально неприемлемо в случае с белыми. Эта экстремальная расовая эксплуатация началась с неустанных полевых работ, когда рабочий день начинался до восхода солнца и продолжался до сумерек, а зачастую и дольше. Изначально Королевская африканская компания стремилась к соотношению двух мужчин на каждую женщину при перевозке рабов, но так и не смогла достичь этой цели, возможно, отчасти из-за сопротивления африканцев и того, что некоторые африканские общества сами придавали большое значение мужчинам. Чтобы компенсировать нехватку мужчин, плантационный режим, возникший на Барбадосе и других островах, стал поручать женщинам некоторые из самых тяжелых работ , например, самые тяжелые работы в поле. В эпоху раннего модерна подобная практика уже была немыслима среди белых, даже для подневольных рабочих, суровое обращение с которыми иногда сравнивали с обращением с африканскими рабами. А поскольку они сажали, пропалывали и собирали урожай , чернокожие женщины, даже будучи беременными, почти в равной степени подвергались ударам плетью.

Более чем тактика, направленная просто на повышение производительности, подчинение негров таким жестоким и унизительным режимам очень рано стало ключевым психосоциальным фактором возвышения белой идентичности в новых смешанных обществах Америки; они стали для белых доказательством, в тавтологическом смысле, что люди европейского происхождения были принципиально другим типом человека, людьми, по своей природе превосходящими негров. Как пишет историк Питер Томпсон, " характер труда на сахарной плантации не имел аналогов в европейском опыте, и даже писатели, ценившие конечный продукт, характеризовали саму работу, а значит, и рабочих, которые ее выполняли, в звериных терминах". Будучи освобожденными от самых вопиющих унижений, которым подвергались порабощенные негры, даже самые низкие из белых постепенно начали отождествлять себя с " сильным чувством чести , которое порождал опыт господства", по выражению социолога Орландо Паттерсона.

Одной из самых унизительных задач была сезонная уборка навоза - неизбежное условие успешного выращивания сахара. Интенсивная уборка навоза была еще одним нововведением Дракса. " Невозможно вырастить хороший тростник без навоза на каждой грядке", - писал он. Ежегодно на его земли вносилось около тонны на акр. Это включало в себя доставку на поля больших восьмидесятифунтовых чанов с фекалиями, как животных, так и людей, на головах рабов, которые неизбежно омывали лица носителей и обливали их, после чего фекалии выливались в отдельные лунки, в которые высаживались саженцы тростника. Как и следовало ожидать, это привело к резкому росту заболеваний у носильщиков навоза. На Барбадосе XVII-XVIII веков среди тех, кто выполнял эту работу, да и вообще полевой труд, как правило, преобладали женщины-рабыни из Африки.

Во время изнурительного сезона сбора урожая многие рабы были вынуждены работать почти всю ночь, подавая тростник в котлы и поддерживая огонь в них. " Единственный перерыв в рабочей неделе был с вечера субботы до утра понедельника. В остальное время двадцать пять мужчин и женщин на фабрике работали непрерывно, сменами, длившимися весь день и часть ночи, или всю вторую или третью ночь". Рабы иногда подкреплялись тростниковым соком, благодаря высокому содержанию сахара, а иногда и тростниковым спиртом. А эффект мертвой хватки, который это вызывало, приводил к многочисленным смертям рабов от обширных ожогов или от раздавливания после того, как их затягивали пальцами в вальцы . Последний случай происходил так часто, что было принято держать в пределах досягаемости топор на цепи, чтобы несчастному рабу можно было отрубить руку до того, как механизм поглотит все его тело. Эти трудовые методы на сахарных заводах помогли настолько глубоко вбить образ в английский язык, что он сохранился в нашей популярной культуре и по сей день в качестве основного элемента поп-музыки, например хита Майкла Джексона "Thriller", а также Голливуда и телевидения, вспомните "Ходячих мертвецов", где речь идет о зомби.

Хотя надсмотрщиков иногда предостерегали от чрезмерно сурового обращения с рабами, мир сахарных плантаций безропотно принимал высокую смертность чернокожих, которых загоняли в поля или заставляли работать у котла; это считалось обычной частью бизнеса, обычным фактом жизни. Например, если чернокожая рабочая сила Генри Дракса насчитывала 327 рабов, то, согласно его записям , смертность составляла от 3 до 5 процентов в год. Другие барбадосские плантаторы той эпохи говорили о 6 процентах как об обычном явлении. , средняя продолжительность жизни По общепринятым оценкамрабов, занятых в сахарном производстве, составляла семь лет или меньше.

Уровень смертности на бразильских сахарных плантациях, несомненно, также был высок, но подход Дракса и других представителей поколения основателей крупных плантаторов на Барбадосе резко отличался от практики Пернамбуко и Баии, что отражало важную, но незаметную роль этой отрасли на ранних этапах перехода от феодализма к капитализму. Как отмечает историк Ричард Данн, " в Бразилии senhor de engenho , или повелитель мельницы, был, как следует из его имени, грандиозным помещиком. Он владел огромным участком земли, содержал большой штат наемных ремесленников, фермеров-арендаторов и рабов, жил в своем большом доме и руководил самодостаточной, патерналистской общиной с церковью, судом, полицией и органами социального обеспечения". В противоположность этому сеньориальному укладу, среди барбадосских фермеров, добившихся успеха в самом начале, были люди, которые, как и Дракс, следовали более узкому и жесткому стремлению к прибыли и специализации, что, в сущности, очень близко к этике современного бизнеса. Важно отметить, что многие из них имели коммерческие корни в Англии и происходили из семей, имевших опыт инвестирования в атлантическую торговлю и каперство. Данн продолжает: " Английский плантатор совмещал роли владельца мельницы и выращивателя тростника. Он не пытался производить продукты питания, одежду и оборудование для своей рабочей силы в собственном поместье, а зависел от внешних поставщиков. Он предлагал минимум социальных услуг".

По мере того как Британия стала рассматривать обильное и регулярное снабжение рабов в своих сахарных колониях как необходимое условие для своей атлантической империи и активизировала свое участие в торговле африканцами в Вест-Индию, неумолимо последовало дальнейшее ослабление акцента на продолжительности жизни рабов или даже на их воспроизводстве. Начиная не позднее 1660-х годов, короткая продолжительность жизни и низкий уровень воспроизводства стали универсальной чертой плантационных режимов экономики по мере распространения сахара по всему Карибскому бассейну. В регионе, где барбадосская модель стала ведущим образцом, в том числе и для французов, было распространено мнение, что " дешевле работать на рабов до предела , тяжелым трудом и тяжелой работой изнурять их, пока они не стали бесполезными и неспособными к службе; а затем покупать новых, чтобы заполнить их места", как выразился один антигуанский фермер в 1751 году. Роберт Робинсон, священнослужитель-плантатор колонии Невис , считал, что в свете низкой выживаемости младенцев, потери работы из-за беременности женщин и расходов на кормление и одежду детей, прежде чем они смогут внести значительный вклад в плантацию, выгода от воспроизводства "не может быть большой", поэтому нет смысла поощрять его.