— И без лука, если можно, — вспомнила Ксюша. — Хотя если он будет крупными кольцами — то не страшно, я вытащу. И… на самом деле я на любую согласна, даже на «Маргариту». Даже на «Четыре сыра». Хотя вообще не понимаю, какой смысл в пицце, если в ней только сыр? Проще бутерброд сделать и в микроволновке разогреть. Кстати, может, действительно, бутербродами обойдёмся? Ну, я обойдусь. Не такая уж я и голодная.

— Ксю… — задумчиво протянул Людвиг и нырнул в кухню следом за сестрой. — У вас с Тимуром, похоже, какая-то фазовая рассинхронизация случилась: он починился, а ты поломалась. Ну что это за самоотречение? Ты думаешь, ему пиццы для тебя жалко?

— Ну… у учителей зарплаты не очень большие.

— Одного голодного ребёнка как-нибудь прокормлю, — фыркнул Тимур.

— Я могу макаронами питаться. И готовить умею. И убираться могу.

— И? — не понял Людвиг.

А вот Тимур, к сожалению, понял. И даже раньше, чем Ксюша подскочила к нему почти вплотную, схватила за руку и, проникновенно глядя в глаза, попросила:

— Можно я домой не пойду? Пожалуйста!

Он не сказал «нельзя». Не успел. Но подумал, видимо, достаточно громко. Или у него просто опять все мысли отразились на лице.

— А вот Диане было можно, когда она от родителей сбежала!

— Диана была старше, и её дома чуть не убили.

— И что, мне тоже приходить только когда убьют?

— Никто тебя не убьёт, глупости не говори!

— Это не глупости, это… — Ксюша задумалась, явно подбирая нужное слово. Долго крутила его на языке, пробуя на вкус, а потом тихо и как будто удивлённо призналась: — Я боюсь.

— Бабушку? — на всякий случай уточнил Тимур. Ну да, наверное, стоило бояться человека, который на тебя с ножницами набросился. Или… не ножом же она внучку обкорнала? — Из-за волос?

— Не знаю. Мы вроде как постоянно ругаемся, она в меня и туфлями швырялась, и подзатыльники давала, и полотенцем хлестала сгоряча. И это было больно, обидно, но не страшно. Я всегда знала, что на самом деле она никак мне не навредит, выплеснет ярость — и успокоится. А сегодня мне вдруг так безумно страшно стало… просто паника какая-то. Не как от воды, другая, но всё равно паника.

Ксюша поёжилась, словно до сих пор чувствовала отголоски этой паники. И, кажется, ей было неловко признаваться в своих страхах, но сил храбриться уже не осталось.

А началось всё с того, что один идиот забыл про социальную дистанцию между учителями и учениками. И сейчас ему было очень стыдно. И очень хотелось поймать вездесущего фотографа-компроматчика и популярно объяснить тому, насколько он неправ.

— Хм… — Людвиг прищурился и бесцеремонно развернул Ксюшу лицом к себе. — А ты уверена, что это была твоя паника?

— А?

— Эмоции, которые ты чувствовала, — они точно твои?

— А чьи же ещё?! Или… — Ксюша задумалась. — Хочешь сказать, что это бабушка так испугалась? Но чего? Раньше же всё нормально было.

— Тебе виднее, ты же эмпат.

— Я не знаю. Не выгонят же меня из школы из-за этих дурацких фоток. Это Тимура Игоревича могут уволить, но вряд ли она стала бы за него бояться… — Похоже, она правда не понимала. Даже до Тимура уже дошло, куда клонит Людвиг, а эта маленькая глупышка… Господи, какая же она на самом деле ещё маленькая, а они тут навалили на неё своих взрослых проблем и заморочек!

— Думаю, она испугалась не того, что тебя выгонят, а того, что эти фотки — не дурацкие, а самые настоящие. Она увидела вас вместе, решила, что это правда, и впала в панику от того, что Тимур мог с тобой сделать. Совратить, изнасиловать, просто домогаться — тут уж на что у неё фантазии хватило.

— Да он бы никогда!.. — немедленно выпалила Ксюша.

— Это мы с тобой знаем, что он — никогда. А она — не знает. И она уже была в ситуации, когда дочь загуляла и родила неизвестно от кого. И теперь она очень боится повторения. Боится, что в этой ситуации окажешься ты. За тебя боится, понимаешь?

— А словами она не могла это сказать?

— Не каждый может так легко говорить о своих страхах. — Людвиг развёл руками. — Особенно когда они начинают сбываться. Если ты упадёшь в бассейн, даже в самый мелкий лягушатник, то вряд ли скажешь себе: «Я тону только потому, что боюсь. На самом деле мне надо успокоиться и просто встать на ноги. Здесь воды едва по пояс». И вот представь: когда твоя бабушка увидела фотографии, она оказалась в своём личном бассейне. Доступно?

Ксюша кивнула. Вздохнула.

— Тогда почему она мне не верит? Я же не молчала, я пыталась объяснить, что это всё неправда, но она как будто заранее убедила себя, что я вру. Даже не попыталась выслушать.

— Возможно, давным-давно она кому-то поверила, а потом этот кто-то её обманул. И теперь…

— Но ведь я — не кто-то!

— Да. И именно поэтому ты сейчас немного остынешь, поешь, а потом вернёшься домой и спокойно, без истерик расскажешь, как всё было на самом деле. Поступишь как взрослый и ответственный человек.