Сама рубка управления с её необъятным залом, зеркальными панелями, сквозь которые по-прежнему сочился бледный равнодушный свет солнца, перестала вызывать удивление. Все разошлись. Дарлин со Светланой шли под ручку, как закадычные подруги. Ларри, видно объевшись, просто уселся за один из столов, равнодушно отбросив высохший труп в ярко-оранжевом комбинезоне. Зайцев и Павлов ушли в сторонку, тихо о чем-то разговаривали, заливаясь смехом. Видно, травили анекдоты.

Туровский занял место у центрального пункта управления. Умело, профессионально быстро начал набирать коды. Ковалев встал за его спиной, с интересом наблюдая за ним.

— Вот, Эдгар, смотрите.

Передо мной в клетках высветились медленно вращающиеся летательные аппараты. Ковалев уже демонстрировал их мне. На этот раз все они все ожили, мерцали отдельными узлами, бежали рядом технические характеристики. Огромные монстры — звездолеты, легкие изящные спейсфайтеры, и этот странный летательный аппарат, напоминающий орла, который взмахнув огромными крыльями, застыл в воздухе.

— В общем так, Эдгар. Вся надежда на вас. Эти аппараты надо перегнать на Землю. Вот эти, — он обвел рукой часть экрана — на лунную базу. Звездолеты лучше всего вывести на орбиту где-нибудь за Плутоном.

Я подошел ближе, бросил взгляд на экран.

— Да, это все прекрасно. Но вот что я не понимаю. Вот прилечу я на космолете на Землю. Поставлю в ангар. Ну, а потом, я на чем прилечу обратно? Как я вернусь?

Интересная задачка для маршала. Наверно, он и не задумывался об этом. А уж полковник тем более.

— Все очень просто, Эдгар, — маршал явно не растерялся, обернулся к Ковалёву. — Андрей, пригони-ка сюда свой транспорт. Твой флаер. Он на автопилоте у тебя? Ну так вот, Эдгар. На наших космолетах есть специальные направляющие, зажимы. Ну, знаешь для того, чтобы для десантной операции закрепить там технику — танк, зенитку, вертолёт. Они гибко подстраиваются под любой размер. Наши конструктора разработали по моей просьбе. Я их испытывал на учениях. Мы туда закрепим флаер полковника. Вы прилетаете на базу, отцепляете флаер и на автопилоте возвращаетесь в точку отправления. Он летит не так быстро, может отдохнуть. Управлять им не нужно. Это беспилотник. Только в бортовой компьютер ввести программу полёта, и он всё сам сделает.

Я поразился умению маршала решать любую проблему. Во мне это породило смесь досады, зависти и восхищения. Туровский постоянно показывал умение спокойно и точно решать любую задачу. И при этом совершенно не задаваться перед нами, ни своим высоким положением, ни интеллектом.

Странный звук вырвался из динамиков. То ли начало какой-то пафосной симфонии, то ли гимна.

Но маршал и полковник синхронно вздрогнули. Ковалёв отшатнулся от стола, лихорадочно оглянулся, будто пытался найти укрытие от взрыва бомбы.

С экрана кто-то смахнул изображения красавцев-звездолётов, космолётов. Возникло крупным планом лицо, которое я так часто видел на плакатах. Низкий лоб, зачесанные назад темные с серебрёнными нитями волосы. Крупный бесформенный нос, густые усы, скрывающие почти весь рот. И пронизывающий, пристальный, хитрый и в то же время всезнающий взгляд.

— Михаил Николаевич, дорогой. Мы ждем вашего доклада о положении дел на станции, — начал без предисловий этот человек.

Странно, что я хорошо его понял. Будто бы голос шёл не издалека, а прямо отсюда, с этой станции. И я считывал мыслеобразы напрямую. Но как это могло быть?

Туровский посерел лицом, сутулился. Бросил на меня бездумный, но растерянный взгляд. Мне показалось, что в глубине его синих глаз мелькнул страх, чего раньше я никогда не видел.

— Да, Иосиф Виссарионович. Я уже составил доклад об использовании нуль-волнового-резонатора. Пришлю вам.

— Зачем присылать? Не надо присылать. Просто приезжайте к нам. Передадите все лично. И возьмите с собой этого вашего пришельца. Вы называли его Эдгар Рей. Мы хотим познакомиться с ним. Нам это будет полезно. Михаил Николаевич, мы знаем, твой личный пилот погиб. Так что посылаем тебе космолёт с экипажем. Примите их, как полагается. Ждем вас.

Динамик щелкнул, лицо исчезло. Но в мозг впечаталась картинка человека с таким холодным, жестким, пронизывающим взглядом, от которого дрожь пробежала по спине.

Туровский развернулся к нам, вздохнул тяжело. Глаза его потемнели, он словно осунулся, опустились плечи, весь как-то он сник. Самые обычные слова этого человека с экрана будто бы парализовали смелого, решительного маршала, каким он представлялся мне. Это поразило меня.

— Он хочет меня арестовать, — проронил безнадежным, усталым тоном. — Это всё. Конец.

Впервые я летел на космолёте, как пассажир, что рождало во мне ревность, зависть к тем парням, что теперь находились в кабине. Но, что я мог сделать?

Их оказалось четверо, два пилота, штурман, бортмеханик. Одеты в темно-синие легкие скафандры, за бликующими в ярких лучах зеркальным стеклом шлемов увидеть лица я не смог. И на миг показалось, это не люди, а такие же андроиды, что находились в подчинении полковника.

Увидев, как они вошли, Туровский вскинул глаза, сжал губы в одну линию, и словно хотел протянуть руки для наручников. Но осекся, лицо вновь приняло жесткое выражение, словно, хотел сказать этим парням, что не сдастся.