С Ковалевым мы вернулись к космолёту, вместе с Дарлин и Ларри прошли внутрь. Для меня приготовили костюм, похожий на тот, в котором был полковник на праздничном ужине, на лунной базе. Пиджак, брюки, жилет приглушенных синих тонов, и белый платок для нагрудного кармана. Что понравилось мне, так это ремень из изящно переплетенной черной кожи. Для Дарлин приготовили платье, закрытое, темное, ниже колен. Но она в нем все равно выглядела потрясающе. А для Ларри ничего не оказалось. Облачившись в форму для торжественной встречи с Великим Вождём (которого я очень хотел увидеть вживую), мы спустились вниз по трапу к двум высшим офицерам.

— Для Ларри мы ничего не нашли, — объявил я.

— Для Ларри? — Ковалёв нахмурился, подергал себя за подбородок. — Ну пусть Ларри нас подождет во флаере.

Голубоватая физиономия Лысого выглядела не очень довольной. Но я представил, что он такой весь странный и не похожий на человека, попадет на прием к Вождю, который жил сто лет назад, не стоит того пугать.

Наконец, мы загрузились во флаер, мрачный, матово-черный и строгий, как катафалк. В этом аппарате не только иллюминаторы сделали небольшими, но они закрылись плотными, совершенно непроницаемыми щитками, как только мы поднялись в воздух. На мгновение погрузив нас в непроглядную тьму. Но вспыхнули незаметные, встроенные в потолок круглые светильники, залив тесный салон с двумя рядами кресел бледным светом.

Мы зависли на мгновение над полем. И понеслись куда-то. Но я даже не мог осознать, куда мы вообще летим, возникло ощущение, что пилоты специально хаотично меняют курс, чтобы никто не смог запомнить дорогу к Великому Вождю.

Воцарилась тягостная тишина, которая прерывалась лишь едва заметной вибрацией и ровным гудением моторов флаера. Я задремал. Снилось, что спускаюсь по лестнице, нога сорвалась со ступеньки, я вздрогнул и проснулся.

Странное ощущение, гудение не прекращалось, но мы никуда не двигались. Понять, где завис флаер я не мог, иллюминаторы плотно закрывали щитки.

Поймал напряженный взгляд Ковалёва, видно, ему тоже показалось подозрительным, что мы прекратили полёт. Он быстро-быстро моргал и зыркал по сторонам.

Но тут вскочил с места и бросился в двери в кабину. Я услышал его трехэтажный мат, он дергал ручку двери, которая вела в кабину. Барабанил в дверь, все громче и громче. Я не выдержал и подошёл.

— Что случилось? Почему мы не двигаемся.

— Да, х… его знает. Стучу, а эти суки не открывают. И коды на панели заблокированы.

Я включил на полную мощность переработку мыслеобразов в текст, но мой интерфейс передавал только ругательства полковника, которые били фонтанов, бурлили в его голове.

— Давай дверь сломаем, — предложил я.

— Ага! Чем сломаем? Ты вообще представляешь, Рей, что будет за порчу государственного имущества?

— Да какая разница. Может быть, они там в обмороке.

— С чего ты взял?

— Я не ощущаю ни одного их мыслеобраза. Ничего, понимаешь? Значит, они или в обмороке, или…

— Или мертвы?!

Ковалёв кинулся в салон. Схватил со стены топорик, бросился обратно, со всей силы приложил по двери. Пластик жалобно хрустнул, но оставил лишь жалкий крошечный пролом. Полковник яростно начал долбить дверь.

— Что произошло? — рядом с нами нарисовался маршал. — Объясните толком. Зачем дверь ломаете?

— Мы почему-то никуда не летим, — объяснил я. — И пилоты дверь не открывают. Не реагируют ни на что.

Маршал нахмурился, вытащил планшет, что-то вызвал на экран. Высветились карточки пилотов. Туровский быстро прочёл текст. Поднял встревоженный взгляд на нас.

— Они не отзываются. Я послал сообщение. Тишина в эфире.

— Где мы хоть находимся? — поинтересовался я.

Ковалёв, тяжело дыша, бросил с грохотом топорик. Вытащив большой клетчатый платок из кармана мундира, вытер взмокшее побагровевшее от усилий лицо, шею. Перевел глаза на маршала. А тот еще раз провел пальцами по экрану, вывел карту:

— Мы в Подмосковье, юго-восток. Не долетели километров десять. Не понимаю, что происходит. Ладно. Ломайте дверь. Другого выхода нет. Истратим топливо, флаер упадет.

Он пару раз мощно приложил по двери кулаком с такой силой, что она прогнулась не хуже, как от топора. Прислушался, и покачал головой.

— Отойдите в сторону, — приказал.

Распахнув мундир, вытащил из наплечной кобуры тяжелый пистолет. Пара выстрелов пробили замок. И Ковалёв еще раз приложил дверь топором. Она хрустнула и распахнулась, с грохотом ударившись о стену кабины.

Полковник заглянул и тут же отпрянул, едва не упав. Глаза широко раскрылись. И я не выдержал, бросился в кабину.

Оба пилота сидели в креслах. То есть, не совсем. Сидели только тела, а головы в шлемах, в воздушных масках валялись на залитом кровью полу. Очень много крови. На полу, на стенах, на панели управления. В луже отражались светлые пятна от бликов экранов панели. В центре мигала надпись: «Заблокировано».

— Как же их могли убить? — непонимающе пробормотал Ковалёв.

— Наверно, этим, — маршал протянул руку и немного вытащил из стены, забрызганной сгустками крови, массивное и длинное, заточенное, с одной стороны, лезвие. — Видимо, выскочило с этой стороны, — он махнул рукой на правую стену, где виднелась длинная едва заметная щель.