— Мерзость какая, — бросил Ковалёв брезгливо.

Зайцев согнулся пополам, закашлялся и выбежал из комнаты, прикрыв рот руками. И мы услышали, как он блюет в коридоре.

Остальные не оказались такими чувствительными. Я первый подошел к самому большому кокону и попытался его разорвать. На удивление он легко поддался. Обнажив голову мужчины, глаза плотно зажмурены, лицо иссиня-бледное. Похож на мертвеца, которого вытащили из могилы.

Но тут он открыл глаза, дернулся, попытался освободиться сам. И все, кто был рядом бросились помогать ему. Наконец, все кожистые ошметки свалились вниз. Мужчина выпрямился в полный рост, весь покрытый слизью, начал машинально отряхиваться. И я узнал Туровского. Лицо его уже порозовело, глаза вновь стали ясными.

Андроиды быстро, будто по команде, начали аккуратно и ловко освобождать остальных, не заботясь, что на них льется мерзкая полупрозрачная жижа. Появилась на свет, как Дюймовочка из цветка худенькая девушка, рыжий огонь волос проступал даже сквозь мерзкую слизь.

Последней освободили Григорьеву. Она не удержалась на ногах, шлепнулась на жирную задницу, поводила вытаращенными глазами, как безумная. Я едва не расхохотался. Андроид помог ей встать, опираясь на его руку, она приподнялась, едва не поскользнувшись на жиже, что растеклась от коконов по всему полу.

Маршал оглянулся, счастливая улыбка тронула его губы. Обнял подошедшую девушку, прижал к себе, поцеловал в лоб.

— Все в порядке, зайка? — сказал тихо, но таким задушевным ласковым тоном, что стало понятно, как он обожает дочь он.

Маршал и полковник обнялись, как лучшие друзья. Туровский отстранился, взглянул в лицо Ковалева, улыбнулся.

— Не чаял уже, что вы меня найдете. Думали здесь и помрем всё. Как дошли сюда? Без приключений или как?

Ковалев не стал рассказывать, как мы сражались с «кейсами», которые имитировали голоса маршала и остальных. Затем они направились в коридор, снизили тон голосов почти до шепота. Смешно. Я все равно все понимал, о чем они говорят.

— Ты все-таки решил сжечь станцию? — спросил Ковалёв.

— Да. Это единственный вариант. Другого не вижу.

— И Хозяин дал согласие на это?

Повисла пауза, но я ощущал, как Туровский колеблется, сказать эту фразу или нет. Но в конце концов решился:

— Нет, Андрей. Не дал.

— Не дал? А как же ты…

— Я сам принял решение. Это мое решение, понимаешь? Вождь предложил использовать нуль-волновой резонатор. Мол, это убьет всех тварей.

— Ну, и почему не использовать его? Попробовать-то можно было?

— Мы пробовали, Андрей. Пробовали. Это ничего не дало. Вначале нуль-волновой резонатор действовал, твари исчезали. Мы думали, они исчезнут навсегда. Но потом, видно, они приспособились, привыкли. И опять вылезли. Им уже стало плевать на все эти наши ухищрения. И потом. Дело даже не в этих тварях. Станция сильно разрушена, она в любой момент может сойти с орбиты и упасть на Землю. А с работающими двигателями на ядерном топливе — это катастрофа! Ядерная зима. Понимаешь?

— Разумеется, понимаю. Почему же ты не смог уговорить Хозяина? Тебе всегда раньше это удавалось.

— На этот раз не вышло. Он наотрез отказался. Сказал жестко так, эта станция — наш форпост защиты против пришельцев. Без нее Земля станет беззащитной.

— Подожди-ка, Михаил Николаевич. А как же наши военные базы на Луне, на Энцеладе, на Титане? Мы буквально через месяц запускаем строительство базы в поясе Койпера. Зачем нам этот хлам? Ты сказал это ему?

— Сказал. Несколько раз сказал. Он возразил, что станция лучше всего оснащена и ее легко отремонтировать.

— Ни х… себе отремонтировать! А эти твари они ж там расплодились, как у себя дома. Людей жрут, с ума сводят… бррр, — Ковалёв явно вспомнил ту фиолетовую тварь, которая затмила ему мозги, и он ходил в бассейне, как сломанный робот.

— Ну вот, Андрей, ты понимаешь. А он нет.

— Может быть, он боялся, что это уничтожит наш военный флот на станции? Не хочет потерять?

— Да я ему объяснил, что мы все перегоним на другие базы, — в сильнейшем раздражении бросил Туровский. — На Землю, там огромный ангар выстроен. Под землей. На другие базы. Он ни в какую. И я принял решение — уничтожить станцию, сжечь на солнце, — маршал говорил уверенно, как человек, принявший тяжелое, даже опасное решение. — И пусть меня за это арестуют, как изменника, даже расстреляют, но я не отступлюсь. А ты? Ты со мной, Андрей? Ты можешь отказаться…

Ковалев задумался, надолго. Я ощущал по обрывкам мыслей, что носились в его голове, как металлические шарики, ему мучительно трудно принять слова маршала, в нем боролось две совершенно разных силы — преданность Туровскому, его другу, и преданность Вождю.

— Я с тобой, Михаил Николаевич. С тобой.

— Отлично. Но всё-таки жаль только, что придется уничтожить и весь наш флот в ангарах. Столько сил вложили, — вздохнул так тяжело, что становилось ясно, как он переживает.

— Не придется. Перегоним. На Землю. Или на другие базы. Без проблем.