Но мужики совсем не проявили агрессивности, лишь один из них вышел вперед, резко приложив ладонь к виску, отнял, и отрапортовал:

— Товарищ маршал, экипаж космолёта прибыл в ваше распоряжении.

Туровский совсем расслабился, лицо вновь приобрело обычный вид, глаза заблестели, немного насмешливая улыбка.

Серебристо-белый космолёт внешне покорял изящными линиями, а внутри поражал богатой отделкой салона под белую кожу. Судя по огромным овальным иллюминаторам, выстроившимся в два ряда креслам-основаниям противоперегрузочных капсул, и столику в центре салона под полированное красное дерево с изящным рисунком, летательный аппарат больше походил на роскошный гражданский авиалайнер, созданный лишь для каких-то больших «шишек».

Экипаж даже успел слетать на палубу, где в моем спейсфайтере сидели те люди, которых я спас, и всем нашлось место в этом прекрасном летающем «звере», который своим видом вызывал физическое наслаждение. Люблю красивые вещи.

Один из экипажа выставил на столик еду в коробочках. И Ларри, не спрашивая разрешения, тут же схватил одну, раскрыл, вытащив бутерброд, жадно впился зубами. Когда же эта ненасытная утроба нажрется?

Я нашел себе местечко у иллюминатора, в первом же ряду за кабиной. Увы, у этого аппарата между местами для пассажиров и кабиной высилась непреступная стена, и дверь закрыта наглухо. Дарлин расположилась с комфортом в кресле рядом, прикрыла глаза. Не заметила, как через проход уселся Ковалёв, также жадно оглядывая девушку, как Ларри жрал свой бутерброд.

Туровский улегся в кресло у другого иллюминатора. Я не стал залезать в его мозги, чтобы понять, о чем он думает. Скорее всего, мысли его уносились туда, на Землю, где ждал его Вождь, или как льстиво называл его полковник — Хозяин.

Земля! А ведь я до сих пор не представлял, как она выглядит эта планета. Видел лишь сверху океаны, моря, леса, которые тонули в голубой дымке атмосферы, скрытые толстым слоем облаков, словно взбитой сладкой ватой.

Нас ласково, словно в колыбели младенцев, укутало одеяло из приятного геля в противоперегрузочных капсулах, кислород хлынул в легкие, охватило легкое опьянение, тело расслабилось. На мгновение я погрузился в приятную дрёму и не заметил, как пилоты включили двигатели, как дрогнула и сорвалась с палубы наша прекрасная белая птица.

Когда разгон закончился, гель испарился, с тихим жужжаньем электромоторов разошлись створки капсулы. Пассажиры спали. Ларри, так и остался сидеть в кресле, храпел, уронив руку с недоеденным бутербродом.

А я прильнул к иллюминатору, предвкушая встречу с планетой, о которой я столько слышал.

Космолёт, как призрак, проносился сквозь бархатную тьму космоса, сближаясь с планетой, вот уже перешел на орбиту Земли. Сквозь бледнеющую синеву проступали очертания материков, весело перемигивались огоньки городов. И вот мы ворвались вихрем на светлую сторону, залитую ярким светом. Плавно и мягко снижаясь, едва ощутимо теряли скорость, и меня опять кольнула ревность, что есть кто-то ещё, кто умеет так профессионально пилотировать летательный аппарат.

На горизонте возникло видение мегаполиса, стройные здания из зеркальных панелей, металла и камня, уходили шпилями в легкие пушистые облака. Между высотками вились, как огромные анаконды, ленты многоуровневых транспортных коридоров — воздушных дорог для машин, не имеющих крылья. А выше всех, около шпилей легко скользил рой летательных аппаратов, плавных и смелых очертаний, рожденных фантазией дизайнеров и инженеров. Под ними бликовала на ярком солнце паутина — сетка для защиты от падения летающих машин. Все продумано, гармонично, сбалансировано.

Я видел и более впечатляющие мегаполисы, планеты, скрытые паутиной лабиринтов транспортных коридоров, настолько плотных и запутанных, что невозможно было разобрать, что находится в самом низу. И для управления всей системой строились целые подземные города из вычислительных комплексов, опустошались звезды, выкачивая из них всю энергию. Но я сравнивал все это футуристическое великолепие с примитивной техникой на космической станции, которую жаждал сжечь маршал. Да и комплексы на Луне не ошеломляли новизной.

Мегаполис разделялся на отдельные районы-острова, окруженные каналами, в которых отражались дрожащие силуэты небоскрёбов. По водной поверхности, словно водомерки в пруду, шныряли, небольшие обтекаемой формы суденышки. Они касались водной поверхности лишь стойками, оставляя за собой узкую борозду, которая расходилась и тут же смыкалась. Острова-районы, утопавшие в клубах зелени, соединялись многоуровневым лабиринтом мостов, доходивших почти до самого верха высоток.

За высотной частью начались парки, где в море зелени белели здания в два, три этажа. Взгляду открылась площадка, на краю которой гордо возвышался особняк из бело-оранжевого камня с террасами, выходящими на двор, где в центре круглого газона фонтан из белого камня извергал струи, блестевшие в солнечных лучах, как россыпь алмазов. Интересно, кто мог жить в подобном шикарном особняке? Вряд обычный, простой человек.

Море весело клубящейся зелени с белеющими кораблями-особняками оборвалось совершенно голой мертвой пустыней, смахивающей на лунную поверхность. Промелькнула тонкая линия стены, которая окружала все это великолепие. Потянулись ряды высотных походящих друг на друга двухуровневых зданий-коробок из темно-серого камня, без каких-либо архитектурных изысков. Их унылость оживляли лишь торчащие в беспорядке деревья на крышах. С высоты они казались мрачными надгробными памятниками на кладбище, где хоронили многочисленных жертв большой войны.