— Так. Ну если у тебя есть другая схема, представь ее во всех деталях. Я считаю твой мыслеобраз, — предложил я.

Тимур с каким-то удивлением взглянул на меня, осознав, наверно, только сейчас, что я не человек. А пришелец.

— Тимур, я не землянин. Пришелец из галактики Астреус. Понимаешь. Наш звездолёт оказался в вашей планетарной системе. Он поврежден, поэтому я обратился за помощью к землянам. Ну вот вам тоже хочу помочь.

Тимур расплылся в радостной улыбке, закивал головой.

— Да, да, я знаю о вас. Ребята о вас рассказывали. Но я не думал, что вы так далеко ушли от нас. Да, я сейчас представляю.

Он закрыл глаза, лицо приняло сосредоточенное выражение, застыло. И я просто физически ощутил контуры другой карты-схемы. Более четкой, хорошо детализированной. Да, у Тимура башка варила хорошо. Странно, что он только ассистент кого-то там.

Моя схема расплылась на мгновение, распалась на куски. И вновь собралась вместе. Но теперь уже в трехмерном виде, я мог вертеть ее, как хотел. Туда-сюда. И под этажом, где мы находились, проступили ясные очертания еще одного зала, громадного. Чем-то заполненного, но вот чем именно, я понять не смог.

— Как же нам туда попасть? — машинально протянул я.

— Да, очень просто, вот здесь находится грузовой лифт. Мы ездили на пассажирском. Нам достаточно было такого. А грузы с поверхности возят на этом.

Он ткнул в карту, показывая на длинный прямоугольник, который тут же превратился в параллелепипед.

— Замечательно. И что бы, брат, я без тебя делал? Ну пошли.

Люблю умных людей, они всегда восхищают меня. И особенно те, кто умнее меня.

Без Тимура найти этот гребанный грузовой лифт я бы точно не смог. Парень без колебаний, повел меня в конец коридора. В небольшой нише — абсолютно монолитная стена из серо-стальных стеновых панелей, усеянных по краям сферическими заклёпками. Лишь тусклый фонарь наверху. Никакой панели вызова лифта, кнопок. Но Тимур уверенно подошел к краю ниши, наклонился, провел там рукой, нащупал дверцу и рванул небольшой рычаг вверх. И тут же раздалось ровное гудение, лязг и шум, едва заметная вибрация от поднимающегося лифта.

— Я закурю, не возражаете? — Тимур вытащил из кармана халата надорванную картонную пачку без картинки, вытащил сигарету. — Не хотите? — предложил мне.

— Нет, спасибо. Для пилота его здоровье — главное. Берегу. Несмотря ни на что.

— Сейчас табак почти безвреден, особо бояться нечего.

Парень достал плоскую крошечную зажигалку, прикурил сигарету, выпустив вверх тонкую струйку из колечек, каждое красиво разошлось в цветок лотоса. А я как завороженный наблюдал за ним.

— Все равно не хочу даже пробовать. Слушай, Тимур, а вот тут говорят все на базе заключенные. Ты уж, извини, что спрашиваю. Ты тоже?

— Ага, — Тимур не смутился от моего вопроса, лишь в голосе я ощутил печаль. — Могло быть хуже, конечно, но пронесло.

— А за что тебя?

— За что? Трудно объяснить. В общем, лет тридцать назад вдруг все решили осваивать космос. Я еще тогда не родился даже. Только когда подрос, начал читать об этом.

— Под руководством Великого Вождя?

— Ну да, вы уже знаете. Учёные с гордостью объявили, что научились клонировать взрослых людей. Но поскольку это дорого и сложно, давайте возродим того, в ком народ больше всего нуждается. Сказано — сделано. Вождь вернулся в Кремль. Установка нашего мудрого лидера — освоение ближнего и дальнего космоса. И что тут началось. Все начали кричать — в космос, в космос! Будем изучать неведомые миры. Давайте строить звездолёты, космолёты. Открыли кучу училищ, военных академий для пилотов. Можете себе представить? У нас было одно лётное училище, а открыли сто. Сто! У нас столько училищ только перед войной с Германией было.

Я ничего не знал о войне землян с неведомой мне Германией, но главное, что задело, Тимур с презрением что ли, высказался о моем призвании.

— Ну что ж в этом плохого? — усмехнулся я. — Я тоже пилот. На моей планете несколько военно-космических академий. А я учился в лучшей.

— Да я не против, — махнул рукой Тимур. — Но я биолог, я с детства возился со всякой живностью. А мне говорят: «Нет, будем только к звездам летать. А если изучать так инопланетную жизнь». Да на хрена она мне сдалась? Я хочу здесь, на Земле, изучать. Это же так интересно. Как зародилась жизнь, как начала развиваться. Как стала разумной. Это потрясающе, это здорово. А мне говорят — ты идешь против установок руководства страны, нашей партии, нашего народа. Ты враг нации. Враг? Можете представить, я враг, потому что люблю свою работу. Ну, в общем, дали мне закончить университет на факультете биологии внеземной жизни, потом устроился в какую-то лабораторию. А там… Я все время со всеми спорил. Мне говорят — мы отстали в изучении космоса, надо нагонять, иначе нас раздавят. Прилетят пришельцы, поработят. Я им отвечаю, ну хорошо, я — за. Но давайте развивать и остальные отрасли. Ведь отстали во всем. В биологии, медицине. Нет, возражают, космос важнее. А все остальное вторично, все подчинено только изучению Вселенной. Если математика, то обязательно акцент на механике небесных тел, вычисление траектории полёта по цефеидам, и тому подобное. Если физика, то астрофизика. А астрономия — главный предмет. Важнее только история партии, да биография Вождя. Не сдашь экзамен по астрономии, получишь «волчий билет» и будешь лишенцем по жизни.

— Ну и в итоге на тебя кто-то настучал, — понимающе улыбнулся я.

— Абсолютно, верно. Ух, какой был донос. Прямо пальчики оближешь. И чего только мне туда не вписали. Тянуло на высшую меру социальной защиты. Я там и провокатор, и контрреволюционер, призываю к свержению государственного строя и «реставрации капитализма». Я даже слова-то такого не знал — «капитализм».

— Ну ты, я смотрю, живой. Так что произошло? Тебя простили?

— Мой начальник лаборатории робко сообщил органам, что я — изобретатель супер-пупер гидропонного выращивания растений в невесомости. Да, господи, чего я только не изобрел. Только никому это было на фиг не нужно. Ну в итоге, все же решили, что меня стоит оставить в живых. Отменили один приговор, заменили на другой.

У меня возникла масса вопросов к Тимуру, хотелось расспросить его обо все. Он так живо и по-умному все рассказывал, но нашу беседу прервал лязг раскрываемых створок лифта.

Ого! Я и представить не мог размеры этого так называемого грузового лифта. Это скорее была строительная платформа на толстых цепях. И на нее легко взгромоздился бы мой спейсфайтер, который подарил мне отец. Как давно, Арихман их побери, это было.

Платформа тронулась вниз, да с таким диким ускорением, что меня вжало в пол. Мимо проносились бугристые стены шахты, вырубленные в скальной породе. Тут же выяснилось, что стоять на краю совсем не безопасно. Из стен иногда вылезали такие здоровенные необработанные надолбы, что легко могли раскроить череп.