Я плотно прикрыл дверь в адскую оранжерею, вызвал наноботов. Вылетев золотистым мерцающим облачком, они ринулись вниз, скрыв скрюченного последней судорогой парня живым бурлящим покрывалом. С замиранием сердца я ждал, смогут ли они вернуть Тимура к жизни. И как я ругал себя последними словами, чтобы так беспечно отнесся к не изученным мною технологиям.

И тут Тимур вскрикнул, жадно хватанул широко открытым ртом воздух. На замогильно-белом лице начала проступать краска. Он присел и, быстро-быстро моргая, непонимающе взглянул на меня.

— Как себя чувствуешь? — я подал парню руку, помог подняться.

— Нормально. Вроде бы. И что это было? — прохрипел он, откашлялся.

— Что было? Вот и я хотел бы понять, за каким хреном кто-то здесь выращивает фрукты в чудовищно ядовитой среде? У вас на Земле такое кто-то ест?

Тимур отрицательно помотал головой. Бросил опасливо взгляд за прозрачную дверь, отошел подальше.

С Тимуром мы обследовали все уголки этого этажа, спустились ниже. И там я наткнулся на производственный комплекс, который поначалу не вызвал никакого интереса. За прозрачной стеной открывался небольшой округлый зал, где работали роботы. В изогнутой дугой стене были встроены отбрасывающие мягкие блики экраны, с резво бегущими строчками символов. В центре — высокая башня, выкрашенная светло-серой краской, от нее, как лучи звезды отходили чёрные ленты — линии подачи сырья. Роботизированные руки подхватывали подъезжающий ящик с чем-то желто-белым, вываливали, и все эта куча уходила в отверстие башни. Чтобы выехать из другой дыры в виде аккуратных рядов небольших желтых кубиков, роботы укладывали их в плоские контейнеры.

И я уже хотел отвернуться и направиться к следующей нашей цели, как внезапно раздался сухой стук, один из ящиков свалился, из него вывалился… И меня едва не стошнило. Выпал почти целый скелет, человеческий, без черепа. То, что это останки гуманоида у меня не вызвало никакого сомнения.

— Это что такое? — вырвалось у меня. — Вы утилизируете умерших людей? Такой обычай?

По позеленевшему лицу Тимура, округлившимся глазам, я понял, что сейчас парень блеванет. И это стало ответом на мой вопрос.

— Я такое никогда не видел, — выдавил он из себя, кадык на горле дернулся вверх.

Парень, схватившись за живот, наклонился, убежал, и я слышал, как он в углу давится рвотой, тяжело дышит.

Толстый стеклопластик, закрывающий зал, глушил доступ сканеру нейро-интерфейса, не давал возможности проверить башню, в которой происходило это мерзкое действо переработки останков людей. А в той здоровенной хреновине, что возвышалась в центре, злоумышленники вполне могли спрятать приличного размера бомбу. Я толкнул дверь, она легко поддалась. Вошел внутрь. Сделал неглубокий вдох, задержав на миг дыхание. Воздух здесь был почти стерильно чист. Абсолютно без вкуса и запаха. Сканер показал конструкцию башни переработки по отдельным секциям, бомбы там не оказалось, а подробности перемалывания человеческих останков в некий нужный кому-то продукт, меня уже не интересовали, и я направился к выходу.

Оглушительно-резкий вой сирены заставил машинально присесть. Роботы бросили работу, круглые глаза в их шарообразных из чёрно-белого пластика головах зловеще вспыхнули кроваво-красным светом. Роботизированные руки потянулись щупальцами спрута ко мне, схватили за шею, обездвижили ноги, впились в тело. Я лихорадочно попытался высвободиться, но безжалостные металлические руки сдавливали грудь все сильнее, лишая возможности дышать. В глазах стало тускнеть, белый свет пожелтел, окрасился багровым, начал гаснуть, сердце заполнило своим грохотом всю грудную клетку, отдаваясь болью в ушах. Бух-бух-бух. Волны ужаса накатывались с каждым ударом. Сейчас меня превратят в эти желтые кубики. Угасающим сознанием я лишь слышал, как хрустят и ломаются ребра.

И рухнул в бездну тьмы. Но тут же понял, что не потерял сознание, кто-то отключил электричество. А сам я просто распластался на полу. Роботизированные руки замерли, свалились со звоном. Пробежал сквозняк — нараспашку открылась дверь, меня схватили за руку, потащили из этого жуткого зала смерти.

Тимур, а это был, конечно, он, выволок меня наружу. Без сил я опустился на пол, прикрыл глаза, вслушиваясь в ощущения, медпомощь скафандра вколола болеутоляющее, принялось восстанавливать моё тело. Дикая боль постепенно сменилась на легкое приятное покалывание в руках, ногах, мурашки пробежали по телу.

— Зачем вы туда пошли? — Тимур абсолютно справедливо хотел узнать ответ, за каким чёртом я попал в очередную переделку. Но в голосе звучало не осуждение, а скорее жалость.

— Хотел проверить сканером, нет ли в этой здоровенной колонне бомбы. Стена глушит сигнал моего интерфейса. Прости, Тимур, я — идиот. Спасибо, что спас.

Он подал мне руку, помог встать. Улыбнулся хорошо, по-доброму.

— Да, ничего. Тут силовой щит прямо рядом. Успел вырубить.

Когда удалось собрать себя по кусочкам, восстановить достоинство (что для меня было важнее всего), я встал. Вызвал на внешний экран карту всех технических помещений. И с сожалением и досадой понял, что мы обошли всё. Побывали везде, и я все проверил. Нигде никакой бомбы, никаких намёков. Что могло это означать? Что мятежники блефуют или?

— Что скажешь, Тимур? Мы всё обошли, ничего нет. Возвращаемся?

Тимур промолчал, чуть свел светлые брови вместе, дергая себя за подбородок приблизился к карте, что я вывесил, как флаг.

— Странно. Вроде бы здесь должен быть еще один уровень. У вас здесь чего-то недостает. Видите темные провалы? — он ткнул пальцем в один из таких.

Я не сразу понял, что он прав. За пределами всей схемы будто чуть дрожащими контурами вырисовывался еще уровень, но тут же исчезал. Карта словно жила своей жизнью, и хотела что-то показать нам, но тут же кто-то прерывал ее желание.