К приходу Ани мясо было в сумке на молнии.

— Птицу, конфеты, консервы и овощи не успела прошерстить, нужно сделать сверку, — уведомила Лебедева и добавила сурово: — Завязывай опаздывать, Ань. Я же не ломовая лошадь. У меня сын дома, я до смены не только поспать должна, но и прибрать, сготовить что, постирать. Имей совесть! Сорок минут лишних жду!

— Прости, Жорик в саду устроил представление, — засмущалась Аня.

— У тебя как не понос, так золотуха! — проворчала Лебедева.

— Беги уже, — замахала руками её сменщица, надевая большой красный передник.

Руки папкиной шалавы сняли такой же с себя и отложили под кассу.

— Давай! — прогундосила Лебедева. И взялась за лямки сумки, повесила на плечо. Её чутка перекосило: было видно по углу обзора.

— Опять утиль домой несёшь, Кать? — попеняла сменщица. — Отравитесь там, в самом деле.

— Проварю и нормально. Мы с Ваней привычные. Спокойного тебе дня. Только теперь уж я на сорок минут позже явлюсь, имей в виду!

Аня помрачнела, а кадр сместился и покачался по утреннему городу к остановке автобуса.

Офонареть чё она вытворяет! Она чё, так всю жратву домой тащит на халяву?! А попорченное продаёт?!

Пашка взвился и подорвал зад, хватаясь за джинсы. Надо было успеть к Лебедевскому дому раньше этой воровки блядской. Хату взламывать, только если никого снаружи не увидит. Но навряд ли же батя торчит с дрыхнущим поутру Лебедевым, правильно?! Если вообще с ней, то должен таскаться следом… А если нет: то где его искать?

Спасибо службе такси, приехал младший Соколов вовремя. Выскочил из тачки до того, как на кадрах в телефоне Лебедева выволокла из автобуса свою поклажу награбленного хавчика.

Где ждать? Если теория верная, отец не должен его сейчас увидеть ни в коем случае!

Пашка взломал подъездную дверь игрой и спустился ко входу в подвал дома, затаившись в закутке. Сердце бешено стучало. За обзором Лебедевой смотрел на экране, готовый тел заблокировать быстро, когда увидит на кадрах подъездную дверь. Но время было херовое: утро, постоянно кто-то шастал, заставляя вжиматься в стенку и гасить экран.

И наверняка бы Пашка блядину эту так профукал, но допобзор-онлайн оказался не нужен: он и без того понял, что верно угадал батину дислокацию. За возвращающейся домой Лебедевой плёлся отец и всё время бубнил:

— … лучше бы увальня своего бесполезного на работу отправила, Катя! Куда столько тащишь всякий раз?! Поймают тебя, дуру, за руку или потравится кто! Так ты вообще сядешь! Стоит того жратва, что ли?! Ты больную свою мамашу кормить не должна никому! И лба этого тоже особо! Сидит, трубит целыми днями, паскудник! — Шаги поднялись по лестнице, и такой до ужаса знакомый голос последовал за ними, отдаляясь вверх. — Пипиську свою теребит, по непотребным сайтикам шныряет, пока ты вкалываешь! Вот поглядишь: спит он там? Хрена с два…

Голос заглушила закрывшаяся на втором этаже дверь.

Пашка опомнился и открыл глаза, вспомнил, что люди, вообще-то, дышат, так природой задумано.

Сердце бешено барабанило.

Итак, план можно воплощать.

И лучше бы не откладывать.

Пашка вышел из подъезда и отошёл от дома подальше. В первом варианте задуманного надо было купить левую симку, но потом он изобрёл что получше.

Номер Лебедевой нашёл в её памяти. Сохранил в контакты. Отыскал её в воцапе. Вдохнул и выдохнул пару раз. И повесил двенадцатиминутный видос грузиться. А сам полез через «В работе» в настройки Лебедевой.

Назначил ей действие: скачать видос и удалить переписку с отправителем — это первое. Потом — посмотреть видео без наушников несколько раз, но чтобы не слышал сын. Потом полез в желания и закрепил там «Никому не говорить о видео, которое мне прислали» и «Часто пересматривать видео, проговаривать вслух, что думаю, если меня никто не слышит».

Когда вернул воцап на экран, отправившееся сообщение пестрело двумя синими галками.

— Хорошего дня, бать, — злобно уронил Пашка вслух, и диалог с Лебедевой перекрыл пуш с новой «хе» за непочтительность к предкам.

Пускай изучит, что делал, и послушает, что теперь о нём станет думать эта кобыла. Может, из её гнойного хлебальника дойдёт.

Пашка опять зажмурился до разноцветных разводов.

Батя должен прийти. Сам. Если не придёт, если не поймёт, если не захочет поговорить — то и хер с ним вообще. Ничего ему, значит, не поможет. И ничего Пашка не будет ему должен. Если так, батя будет уже совсем конченным выродком и мудилой.

Младший Соколов смахивал новые пуши с «хе», когда вдруг позвонил Марципан.