– Не пора ли вам, девочки, самим подготовиться к празднику? – спросила мама. – А потом вы поможете нам загрузить угощения в грузовик Тревора, чтобы он отвез их в павильон.

– Ладно. – Я глянула на Стейси. – Ты иди ко мне в спальню, а я отвезу кресло в комнату отца и присоединюсь к тебе.

В моей комнате мы помогли друг другу накраситься, хотя это могло показаться глупым, ведь на этом празднике нам не на кого будет производить впечатление, к тому же солнце скоро зайдет и станет темно, но все-таки мы сочли это забавным. Я показала ей фотографию Криса, которую теперь постоянно таскала с собой в кармане, а она сообщила мне, что серьезно подумывает трахнуться с Брайаном. Когда она так говорила, я разрывалась между возбуждением и откровенным страхом.

– А что, если… сама знаешь, ведь есть опасность залететь? – спросила я.

– Он напялит презерватив. – Она пожала плечами. – Ничего страшного.

– Кэтрин принимала противозачаточные таблетки. – Мы говорили о Кэтрин из «Навсегда» так, словно она действительно существовала.

– Ты представляешь, как я скажу матери, что мне нужны такие таблетки! – иронично воскликнула Стейси.

Мы переоделись в короткие юбочки и майки, и она завизжала от зависти, когда я надела свои новые мартинсы.

– Ты такая счастливая, – сказала она, и я вдруг осознала, что уже не первый раз она говорила мне эти слова.

Да, природа наделила ее красотой, но я жила с любящими счастливыми родителями, в хорошем доме Моррисон-риджа, который всегда будет принадлежать нашей семье. Я опустила глаза на свои шикарные фиолетовые ботинки с ярко-желтыми шнурками.

– Хочешь поносить их сегодня вечером? – предложила я.

– Ты шутишь? – распахнув глаза, спросила она. – Кто бы не захотел! Хотя у меня размер шесть с половиной. А они какого?

– Девятого, – сказала я. – Ну, может, примеришь?

Она печально покачала головой.

– Нет, я в них утону, – грустно ответила она, глянув на свои сандалии. – Не представляю, почему у меня такой крохотный размер. Просто удивительно, как я еще не спотыкаюсь на каждом шагу. Впрочем, спасибо тебе за предложение. – Она опять обняла меня, и я почувствовала, что от ее волос пахнет персиками. – И вообще, они потрясающе смотрятся на тебе.

Стейси достала косячок и книжечку картонных спичек из пластикового пакета, лежавшего в сумочке, и засунула их под майку, спрятав сбоку в бюстгальтере.

– Ну как, ничего не заметно? – спросила она меня.

Ее майка, так же как и моя, была обтягивающей, но, пока она стояла, опустив руку, никакой выпуклости под тканью было не заметно.

– Ничего, – оценила я.

Потом я достала баллончик репеллента и побрызгала себе на одежду.

– Последний штрих перед тем, как спуститься вниз, – сказала я, показывая ей бутылочку.

– Тьфу, гадость какая, ты шутишь?

– Хотела бы, – серьезно ответила я, побрызгав себе ноги.

Я вручила ей баллончик, и она тоже опрыскала свои ноги.

– О боже, ну и вонь! – со смехом простонала она.

– Да уж, но я подозреваю, что сегодня вечером в павильоне практически все будут попахивать так же.

Когда мы спустились, мама и мои тетушки уже загружали в грузовик дяди Тревора сумки переносных холодильников и подносы с закусками, и мы принялись помогать им. До павильона нас довезла моя мать на своей машине, следуя за грузовиком. Мама сообщила нам, что наняла на этот вечер студентов для разноски подносов с угощениями, а я рассказала Стейси о нашей с папой смешанной подборке аудиокассет. Стейси продолжала прижимать руку к боку, где спрятала косячок. «Не слишком ли она напряжена», – подумала я. Когда мы вылезли из машины, мне пришлось посоветовать ей держаться менее напряженно, забыв о своем тайном хранилище. Я по-прежнему сомневалась, стоит ли нам пытаться выкурить тот косячок во время сегодняшнего праздника.

Зайдя в павильон, мы помогли матери и тетушкам расставить подносы по столам, которые разместили по периметру. Дядя Джим занимался устройством передвижного бара с разнообразными сортами своего пива. По павильону и лужайке уже расставили множество стульев и наладили освещение, подключив огромные прожекторы. Мне нравилось смотреть на эти мощные светильники. Они всегда казались мне какими-то волшебными лампами, когда в сгустившейся темноте освещали всех гостей. Мне особенно нравилось выходить вечером на лужайку и разглядывать павильон снаружи. До поляны будет доноситься лишь приглушенный гул множества голосов и неразборчивое музыкальное сопровождение, и вся праздничная вечеринка будет выглядеть как маленький, излучающий яркий свет прямоугольник счастья. Я не могла дождаться наступления вечера.

Поразительно, как быстро в тот вечер и павильон, и неухоженная лужайка вокруг него заполнились людьми. Каждая семья, жившая в Моррисон-ридже, пригласила на праздник своих друзей, поэтому, когда дневной свет померк и зажгли прожекторы, возле столов с закусками толпилось больше сотни гостей, потягивающих пиво из бутылок или вино из пластиковых стаканчиков. Дядя Тревор, похоже, не выпускал пива из рук, по крайней мере, когда попадался мне на глаза, он постоянно держал бутылку и большую часть вечера проводил около бара дяди Джима. Я слышала, как тетя Клаудия посоветовала ему притормозить, но он уже и так, по-моему, набрался под завязку. Дэни со своим приятелем – парнем, украшенным желтым ирокезом, – сидели на краю павильона, покуривая сигареты. Мы со Стейси стояли около одного столика с закусками, и я показала ей на свою кузину.