— Конунг Улаф не знает, что вы — воины Одина. Он все еще думает, что вы служите Дракону. Но, если я вернусь и расскажу правду, тогда все выяснится, и мы станем на вашу сторону в битве со злом.

— Вернуться сейчас ты не сможешь, — холодно ответил Виктор. — Ты пока останешься с нами, как заложник, раз ты сын знатного ярла. Но, я согласен с тем, что твои люди должны узнать правду. Потому выбери кого-нибудь в качестве гонца.

Затем спецназовец повернулся к Громову:

— Что там с трофейными весельными кораблями? Вы их проверили?

Громов кивнул:

— Да, все чисто. Но, одна из двух ладей пробита пулеметными очередями ниже ватерлинии и тонет возле берега.

— Тогда возьми троих своих бойцов, нашу новую местную переводчицу и этого рыжего парня, — Виктор указал на Сигурда, — он, кажется, очень хочет доказать нам, что готов сотрудничать. Пусть тогда прикажет вот этим своим людям грести на оставшейся ладье в сторону нашей крепости. А там уже оформишь их всех, как положено. Да и сама эта большая лодка с гребцами не будет лишней в нашем хозяйстве. Если этот сын ярла не хитрит, и они проявят себя лояльными к нам, то сможем потом использовать их отряды против синемордых чудиков.

Вскоре гонец, молодой парень, выбранный Сигурдом, поплыл вниз по течению на маленькой лодочке-долбленке, похожей на увеличенное корытце. А все остальные пленные варяги под конвоем из трех автоматчиков во главе с сержантом Громовым и вместе с добровольной переводчицей Елгой загрузились в уцелевшую ладью. Вот только, варяги попросили сначала разрешить им сложить своих мертвых боевых товарищей на вторую ладью и поджечь их вместе с этой ладьей. Такие у них имелись погребальные обычаи. Но, поскольку вторая ладья все равно была испорчена пулями и плотно села на грунт возле берега, то наши им разрешили сделать из нее погребальный костер. Ну и они вытащили суденышко на сушу, натаскав к нему много сухого дерева, заготовленного в их лагере для костров и частично разобрав частокол. Запах, правда, стоял ужасный, когда мертвецы горели вместе со своим кораблем. К счастью, ветер относил гарь в сторону от нас.

Сигурд и его люди остались довольны тем, что им позволили совершить обряд прощания с мертвыми, как положено. И, проводив боевых товарищей в последний путь, пленные варяги, дружно заработав веслами, погребли на уцелевшей ладье вверх по реке Великой. Здесь эта река оказалась полноводной, без всяких порогов и с небыстрым течением, против которого грести у опытных гребцов получалось вполне неплохо. Так они и уплыли в сторону крепости.

А у нас с Антоном заботы в это время были совсем другие. Пробойник мы уже полностью собрали, поставив его на высокий штатив на небольшом холмике, поросшем травой. И можно было включать установку. Но, меня очень интересовало, как же все это заработает в очередной раз? Ведь отсюда до крепости, где находилась основная установка, подающая импульс на пробойник посредством направленной молнии, расстояние казалось весьма приличным. Километров двадцать, наверное.

— Сейчас свяжусь с Вайсманом, и начнем, пожалуй, — сказал Штерн, словно читая мои мысли.

— По радио свяжетесь? — полюбопытничал я.

— Нет, посредством беспроводного молниевого телеграфа, — ответил инженер, пощелкав тумблерами на блоке управления собранного пробойника, отчего над нами три раза подряд сверкнули молнии, а потом в безоблачном небе три раза прогремел гром.

— Я передал с пробойника сигнал готовности, — объяснил инженер.

— Хм, и как вам такое только удается? Я вот не заметил в устройстве пробойника ни единого аккумулятора, чтобы осуществить пуск, — скептически пробормотал я. — Там внутри, кроме дроссельных катушек, конденсаторов и сложной структуры самой лампы молнитрона, вообще ничего нет. Я даже не понимаю, за счет чего активируется в этой лампе катод…

Инженер ухмыльнулся, но объяснил:

— Так ведь, заряда конденсаторов вполне хватает для начального импульса. И, как только катод лампы активируется, так мгновенно и начинается электро-ионный резонанс с атмосферными потенциалами, отчего вся система сразу запитывается от самого атмосферного электричества. Далее остается лишь управлять разрядом посредством управляющих сеток внутри лампы. А сам разряд снимается с верхнего металлического лампового колпачка, подключенного к аноду молнитрона. Все очень просто работает. Но, основная деталь пробойника, — это, безусловно, сам молнитрон. Без этой уникальной радиолампы ничего работать не будет.

— Но, боюсь, что с такого расстояния Вайсман молнии все равно не увидит, да и гром не услышит, — заметил я.

— Так прибор молнископ у него для этого есть. Он же наши молнии сразу зарегистрирует графическим способом, самописцем на бумажной ленте, и подаст сигнал Вайсману звонком. И он тут же включит главную установку. Наш молниевый канал связи работает со скоростью света, поскольку токовые импульсы передаются через ионосферу, — сказал Штерн.

И тут же, как бы подтверждая его слова, все небо перечертила зеленая молния, и внутри огромной радиолампы, молнитрона, венчающего наш пробойник, ярко заискрились зеленым светом вспышки разрядов, а потом уже вокруг нас заплясали зеленые молнии, не то ударяя в установку пробойника, не то, наоборот, исходя из пробойника в небо. Но, нас они почему-то не поражали током. Пробойник не выпускал молниевое электричество наружу, концентрируя всю его мощь внутри себя.

И Штерн крикнул, стараясь голосом перекричать гром:

— Вот, смотри, Леша, Вайсман ответил нам! Разрядник в пробойнике заработал! Значит, наша главная установка уже благополучно включилась, и разрядный канал, идущий к нам на пробойник с антенны в крепости через ионосферу, готов. Новая точка пробоя, считай, есть! Теперь осталось только вам с Антоном электробрезент растянуть да кабель от него подключить к пробойнику, как в прошлый раз, чтобы эту точку расширить.

Я и Антон так и сделали, растянув тяжелую ткань, прошитую проводами. И, когда Штерн подключил кабель к пробойнику и прокричал команды готовности, а мой напарник переключил тумблер на выносном пульте управления, по электробрезенту снова заплясали тысячи маленьких молний и заструились зеленые волны разрядных полей. Для меня опять свет погас на мгновение и снова включился, но уже в иной реальности. Это не вызывало сомнений, поскольку вокруг вместо дня теперь простиралась ночь, в которой грохотала гроза, необычная, с зелеными молниями и без единой капли дождя. И во вспышках этих молний, прорезающих темноту от земли до неба на доли секунды, было хорошо заметно, что впереди больше нет леса, а находится поле, за которым, примерно в километре, темнеют какие-то промышленные сооружения.