Но по слухам относился к этому так… играючи, словно к развлечению. Настоящей его страстью были даже не женщины, а магия. Он поступил в Раманскую академию, но, опять же, по слухам, бывал в РАМе не часто. Самого выдающегося мага обучали личные наставники, с которыми он развивал три магических направления – зоомагия, боевое и артефакторное.

Ему сейчас около двадцати двух, он на последнем курсе академии и готовится заняться государственными делами.

Откуда я все это знаю?

Эрелин… о, она с удовольствием рассказывала, как проводит вечера подле его высочества, как он сходит по ней с ума и даже сделал ей предложение – пока неофициальное, между ними. Всем этим она делилась с родителями и прислугой, но и мне доставалось – выплевывала буквально в лицо, как жарки его поцелуи и как она тает в его объятиях.

– Ничтожная плата за то, что ты осталась жива, – заключила она и отвернулась, словно пытаясь взять себя в руки.

После короткого броска, я вновь вела себя смиренно, напоминая себе, что сегодня сбегу. Обязательно!

– Не думай, что я – злодейка. Я имею право тебя отчитывать, – отчаянно пытаясь задушить свою ярость, сказала почти ровно леди Ириса. – И ты обязана была сегодня сидеть в часовне и не высовываться! Во дворец вот-вот прибудут гости.

Я вдруг вспомнила о Яре. Интересно, а он будет на маскараде? Вдруг он тоже один из приглашенных на бал? Хорошо, что он не знает Эрелин и, соответственно, когда увидел меня – не узнал во мне герцогскую дочь. Иначе бы мне действительно было несдобровать.

Ну как же я сегодня не вовремя попалась ему на глаза, да еще и без маски!.. Вдруг он увидит сегодня на балу Эрелин? Примет её за меня, а мне потом расхлебывать.

Нет, не бывать этому! Я уже успею сбежать. И плевать, какие молнии будут метать их светлости.

– Я помню, вам просто следовало позволить мне уйти, но возможность наказать меня и выместить на мне злость оказалась сильнее здравого смысла, не так ли? – усмехнулась я и тут же присела в реверансе, словно пытаясь загладить покорностью свой тон. – Я немедленно покину вас.

Я попыталась подняться, но ладонь герцогини лежала на моем плече и сжимала до боли. Я поморщилась, и, казалось, только это и нужно было мучительнице.

– Ненавижу тебя, Джесселин, – устало откликнулась герцогиня.

Будто я это с первого раза не поняла… Она повторяет это как мантру, каждый раз при нашей встрече, словно надеется, что когда-нибудь эти слова будут способны убить меня.

– Знаю, – тихо прошелестела я, накинула капюшон, скрывая лицо с горящей от пощечины щекой, и поспешила другой дорогой к часовне.

Злостью ведома не только герцогиня, сейчас я тоже отчаянно пытаюсь её унять, крепко сжимая кулаки, так, что ногти впивались в кожу. Мне не повезло родиться близняшкой в семье, где по закону должен быть один ребенок. И не просто по закону, а из-за проклятья. Выживает только один. Я родилась второй, на десять минут позже.

Отец сжалился надо мной, не смог убить дитя. Он нашел шамана, Кейна Эверуса, из Малоземья. Тот взглянул на меня, еще младенца, и подсказал, как можно уберечь. Изменить судьбу. Полностью.

Мне не дали родовую фамилию, не занесли в родовую книгу, не оставили в комнате с сестрой, да еще и магию дисбалансировали: в первые дни жизни мы с сестрой были неразрывно связаны, наши магические потоки пронизывали нас обеих, и это дало возможность переплести их таким образом, что большая часть силы утекла в Эрелин, а мне остались лишь крохи.

Подтверждение проведенному ритуалу – бусинка, введенная мне под кожу на лбу. Другие видят едва заметное сияние в форме полумесяца, но я отлично чувствую любые её колебания. И когда я нахожусь на грани того, чтобы изменить путь, выстроенный мне Кейном Эверусом – бусинка нагревается, причиняя мне боль.

Так было в младенчестве, когда отец решил оставить меня во дворце вопреки настоянием Кейна отправить меня в приют подальше от Хандербуга – я этого не помню, но мне рассказывала монахиня, что меня воспитала. Бусинка нагрелась, едва не убив меня, тогда-то меня и отселили. В герцогскую часовню, где была пристройка – там я и росла, не зная родителей.

С каждым годом герцогиня ненавидела меня все больше.

Потому что боялась. Боялась за свою любимую дочь. Я бы на её месте тоже переживала. Отец сохранил нам обеим жизни, и, пусть меня пытались отдалить от семьи герцога, выбрать для меня иную судьбу, но… вдруг Кейн Эверус ошибся? Вдруг Эрелин не спасли от проклятья и одной из нас суждено умереть?

Меня держали рядом, чтобы… иметь возможность убить. Предотвратить ужасное проклятье. Никто вслух об этом не говорил, но я понимала, что витает в голове моих настоящих родителей.

Все боялись этого. Даже отец… даже он, который когда-то меня спас. В детстве он не проявлял ко мне никаких эмоций, молча проходил мимо, если замечал меня, то теперь, когда наше с Эрелин двадцатилетие приближалось, стал хмуриться, а в его взгляде… там плескался страх.

Я шумно вздохнула и остановилась, всё еще сжимая кулаки.