— Угол у вас тут какой, темный… — проходя к шкафу, улыбнулся Артем. — Прямо можно баловников — на горох, на колени!

— Фи! Шутите? — Анна Львовна резко скривила губы. — Мы телесных наказаний не применяем! Это отвратительно и антипедагогично. Прошлый век!

Прошлый век! Вот так-то!

Книжный шкаф. Учебники истории — Иловайский, Толстой, Гиляровский, Жюль Верн с Майном Ридом… Горький…

— Знаете, я, пожалуй, Горького возьму, «На дне»… Очень эта пьеса, знаете ли…

— Пожалуйста, пожалуйста! Читайте на здоровье, господин доктор! Ой… — Анна Львовна глянула в окно. — Экая темень уже! Как же вы пойдете? А давайте, я вам фонарь дам! Там керосину еще немножко осталась… Вам как раз дойти хватит.

— А…

— А потом вернете! Ну, вместе с книгой. Вы же быстро читаете? И чаю мы с вами попьем! Обязательно. Согласны?

Еще бы не согласен!

— Со всем нашим удовольствием!

«Ну, вот… — идя по обочине с зажженным фонарем, всю дрогу улыбался доктор. — Хоть какое-то светлое пятно появилось… не считая работы».

Отпустив Аглаю домой, Артем, не раздеваясь, улегся на жесткий топчан. Укрылся старым одеялом, ворочался — сон не шел. Все вспоминалась Анна Львовна… Анна… Какая она… Какая… Фонарь дала… И ведь позвала на чай!

Чу! Показалось… или кто-то осторожно пробирался по двору? Точно! Чья-то темная фигура возникла вдруг на крыльце, рванула дверь.

— Эй, отворяй! Не то окно вышибу! — раздался дребезжащий голос.

— Не надо ничего вышибать, — буркнул Артем, ожидая очередного страдальца с болячкой. — Сам открою.

Артем осторожно отвори дверь. Барабанил по крыше дождь. Словно глаз вурдалака, горел в темноте красный огонек цигарки. Артем пригляделся, пытаясь лучше рассмотреть кто пришел, но ничего, кроме этого огонька не увидел.

— А, дохтур — ты… — послышался наглый молодой голос. — Ну, здорово… Марафет мне припас?

И тот тон, с каким гость произнес это, Артёму совсем не понравился.

Глава 5

— Марафет мне припас? — повторил нежданный гость.

Артём замер, его рука стиснула дверной косяк. Слово «марафет» резануло слух. Парень не сразу понял, о чём речь, но тон парня ему не понравился. Было в нём что-то знакомое.

«Будто снова с теми отморозками повстречался», — подумал Артем и невольно передернул плечами.

— Ты кто? — спросил он, стараясь говорить спокойно, хотя в груди уже закипало раздражение. — И что за «марафет»?

Парень хмыкнул, шагнул ближе, и свет лампы из хибары упал на его лицо. Лет двадцати, с длинным носом, светлыми волосами, прилизанными под мокрую шапку, и рыжей щетиной, которая не добавляла ему солидности. На шее болтался крест, но не простой, а с какими-то вычурными узорами, явно дорогой.

Гость затянулся цигаркой, не сводя с Артёма насмешливого взгляда.

— Не прикидывайся, дохтур, — сказал он, растягивая слова. — Аристотель я.

— Аристотель?!

— Аристотель Егорович Субботин, — важно добавил парень, приподняв вверх длинный нос. — Сын Егора Матвеича. Бате худо, колотун бьёт, аж стены дрожат. Послал за марафетом. Давай, не тяни, знаю, у тебя есть.

Артём нахмурился, пытаясь сложить кусочки загадки. Егор Матвеич Субботин — имя абсолютно незнакомое. Позвать Аглаю, чтобы уточнить? Да темно уже, не охота беспокоить.

— Колотун от чего? — спросил Артем. — Болезнь какая-то? Приступ?

— Вчера приступ был у отца, — недовольно проворчал Аристотель. — Весь день как припадошный горькую глушил с гостями из города, а теперь страдает. Сейчас вот укол просит чтобы ты ему прислал. Давай скорее, шевелись, дохтур! Вымок весь! А еще назад ехать.

Укол… До Артёма начало доходить. Не лихорадка, не болезнь. Похмелье. Абстинентный синдром. Этот Егор Матвеич напился до чёртиков, а теперь ему нужен морфин, чтобы снять ломку. И этот Аристотель, его сын, пришёл за дозой, будто за хлебом в лавку.

— Морфин, что ли? — уточнил Артём. — Это ты «марафетом» зовёшь?

Аристотель ухмыльнулся, обнажив редкие пожелтевшие от табака зубы.

— А ты шустрый, дохтур. Ну, давай, тащи. Батя ждать не любит, а мне с ним ещё возиться. Две ампулы, как обычно.

«Как обычно». Эти слова укололи Артёма. Значит, Иван Палыч, чьё тело он занял, уже снабжал Субботиных морфином. Регулярно? Желудок парня сжался от отвращения. Он вспомнил шкаф, две жалкие ампулы, которые он нашёл для Марьяны. Для девочки, которая корчилась от боли. А этот наглец хочет забрать их для пьяницы, которому не хватает самогонки?!

— Нет. — Отрезал Артём. — Ничего я тебе не дам. Так и передай отцу своему. Морфина нет, и не будет. Капустный рассол лучше пусть пьет, полезней будет.