На шее болтался золотой крест, а в руке — трость с набалдашником, вырезанным в виде львиной головы. Запах крепкого перегара и табака ударил в нос.

Артём замер, сердце ухнуло. Он сразу понял, кто перед ним, хотя и не видел его прежде — слишком схожи были глаза папеньки со своим сыном. «Сатана в сапогах», Егор Матвеич Субботин, собственной персоной.

Кулак ухмыльнулся, обнажив лошадиные зубы.

— Вот и свиделись, дохтур, — пьяно протянул он. — Иван Палыч, что хмурной такой? Ну, здорово. Поговорим?

Субботин раскатисто рассмеялся, доставая из-за пояса револьвер. Артем понял, что разговор не будет добрым.

Глава 6

Что, и вправду стрелять собрался? Посреди-то деревни… Ну-ну! Хотя, в пьяном-то виде, наверное, может. Однако, и не пьян особо-то — похмелье бьет! Значит, здоровье поправлял известным средством, из-за отсутствия морфия.

Артем нацепил на лицо самую саркастическую улыбку — главное было не показать, что он этого чертова кулака боится. Да и не боялся он вовсе, четно сказать. Это Иван Палыч, похоже, боялся… или, скорее, побаивался — потому и морфий давал. Или тут иной интерес — денежный? А, впрочем, сейчас неважно. Сейчас важно другое — эту сатану в сапогах озадачить. Ну и так… на будущее… Приучить к мысли, что теперь фиг ему, а не марафет!

— Не промахнетесь, с похмелья-то, господин Субботин? — подойдя ближе — а чего он тут выпендривается! — светски бросил доктор. — Руки, эвон, дрожат. Опят вчера выпили изрядно?

— Издеваешься, Ваня? Ишь, как заговорил…

Субботин истекал злобой, наган в его руке дергался, и ствол был направлен прямо на доктора.

— Вам бы сейчас рассольчику, да супчику горячего похлебать! — невозмутимо бросил Артем.

Кулак явно не ожидал такого. Красные щеки его задрожали, словно коровье вымя при дойке, глаза побелели, словно у только что сваренной рыбы.

— Ах ты ж! Да я тебя… Засеку! Да я…

Убрав револьвер — ага-а! — Субботин выхватил кнут, замахнулся.

Артем тут же перехватил кнутовище… отстраненная улыбка так и не сходила с его лица.

Кулака бросило в пот. Похоже, никто в деревне так себя с ним не вел. Не ожидал он такого. Явно не ожидал.

— Ну, не будьте ребенком! — посмотрев зарвавшемуся хаму прямо в глаза, негромко промолвил доктор. — Вы ж образованный человек, Егор Матвеич! К чему весь этот спектакль? Дайте-ка лучше руку… Дайте, дайте! И уберите, наконец, кнут…

Опешивший от такого обращения Суботин вдруг успокоился и, бросив кнут, послушно протянул руку.

— Пульс частый, — пощупав запястье, покачал головою Артем. — Не пили б вы так, Егор Матвееич. Угробите ведь себя! А, впрочем, не мне решать.

— Вот именно, не тебе! — сварливо бросил буян.

Взгляд его вдруг вильнул и стал будто каким-то виноватым. Молодой человек обернулся.

Позади стоял Анна. Видно шла из школы в лавку или в лабаз.

— Здравствуйте, Егор Матвеевич. И вам, Иван Палыч, доброго здравия.

— Здравствуйте, Анна Львовна, — сняв шляпу, слегка поклонился Артем.

К его удивлению, Субботин тоже приподнял шапку, поздоровался с учительницей вполне себе вежливо.

— А я вот в лабаз, прописей надо купить. Есть у вас там прописи-то, Егор Матвеевич?

— Должны бы… — скривившись, как от зубной боли, буркнул кулак. — Ежели нету, так приказчику, Ефиму, скажите. Он привезет. Вы только поспешайте — Ефим скоро в город уедет.

— А, ну я тогда пойду… Иван Палыч — на чай все же заходите!

— Обязательно!

— Хоть вот в эту субботу. Я буду ждать.

Кивнув, и продолжила путь. Оба — и Субботин, и доктор — проводили ее взглядом.

— С нигилисткой связался? — повернув голову, сквозь зубы бросил кулак. — Ну-ну… Мой тебе совет — брось это знакомство, брось! Иначе поимеешь на свою шею… Лучше уж с марафетом… Оно, знаешь ли, спокойнЕй! Эй… — Субботин ткнул кулаком кучера. — В трактир вези! И впрямь — супчику… да полштофа…

— Прощайте, Егор Матвеевич, — Артем отошел в сторону. — Доброго пути.

— Поговорим еще… — недобро буркнул Сатана в сапогах. — И насчет марафету — тоже.

Кучер стегнул гнедых. Холеные кони резво взяли с места. Коляска дернулась, покатила и вскоре скрылась за поворотом, в дрожащем марево серой осенней мороси.

«Однако, Анна Львовна! — промолвил про себя Артем. — Похоже, она единственная в селе, кто не боится Субботина! Даже, скорей — он ее побаивается. Почему? Еще нигилисткой обозвал… А нигилисты… Нигилисты… Это кто ж такие? Те, кто в бомбы в царя кидал? Ах, Анна… Ничего, разберемся! Зря, что ли, в гости звала?».