— Привет, — сказал он, остановившись на полшага ближе, чем это принято.

— Привет, — ответила я, и голос мой предательски дрогнул.

Он улыбнулся, чуть склонив голову набок. И, не сказав больше ни слова, просто притянул меня к себе.Не резко мягко. Как будто проверял можно ли. Как будто давал мне шанс отстраниться, но я не сделала ни шага назад.

Я уткнулась лбом в его плечо. Он пах немного дорогой, немного мятой, немного собой. И в этот миг в этом летнем вечере, в гуще голосов, смеха, запахов, гирлянд и музыки, и всё, что было до, исчезло. Остались только мы.

Солнце уже клонилось к закату, а огни гирлянд мягко загорались, вплетаясь в вечернюю прохладу. Музыка звучала приглушённо, гости смеялись, говорили, разливая напитки и наслаждаясь долгожданной встречей.

Я стояла у края террасы, всё ещё ловя взгляд Сеньки, когда вдруг в глубине сада послышался лёгкий шум шаги, уверенные, но с лёгкой неуверенностью, как будто человек торопился, но сомневался.

Все обернулись. Из-за цветущих кустов появилась она — Соня.

Вместо привычной улыбки напряжённость. В её глазах играла смесь волнения и решимости. Она остановилась на мгновение, словно собирая слова, которые вот-вот рвались наружу.

Тишина растянулась, словно время замедлилось. Музыка стихла, разговоры оборвались. Гости смотрели на неё, и я почувствовала, как сердце замирает там, где должно было быть лёгкое веселье, вдруг появилось нечто новое и важное.

— Всем доброго вечера, — её голос был тихим, но твёрдым. — Прошу прощения за внезапный визит, но у меня есть важное известие для семьи Баженовых. Я беременна от вашего сына, Арсения.

Слова повисли в воздухе, тяжелые и неспешные, словно камни, падающие в тихое озеро. Вокруг раздались шёпоты, удивлённые взгляды. Я почувствовала, как земля уходит из-под ног.

Сенька замер, глаза его потемнели, губы сжались в тонкую линию. В тот самый миг я поняла праздник изменился навсегда.

На миг сад застыл будто время решило не дышать.Гости замерли с бокалами, с недосказанными фразами на губах. Кто-то прикусил губу. Кто-то вдох. Даже гирлянды, казалось, мигнули в унисон напряжению, которое сгустилось над вечерним воздухом.

Соня стояла прямо, словно не человек, а приговор. Платье её светлое, почти праздничное только подчёркивало ту холодную решимость, с которой она говорила. Ни следа растерянности. Ни игры. Только взгляд, тяжёлый, прямой в самую сердцевину.

Тётя Лена вздрогнула, будто по коже пробежал холодок. Дядя Саша наклонился вперёд, морщась, будто не поверил в услышанное. Мама молча подошла ближе и коснулась моего локтя, как якоря, как напоминания, что я всё ещё здесь.

А я едва стояла.

Сенька не шевельнулся. Он смотрел на Соню, как будто видел её впервые и в то же время будто вспоминал всё сразу. Взгляд его был тяжёлым, мутным, как озеро перед бурей. Он шагнул вперёд. Потом ещё. И замер.

— Соня, — произнёс он тихо. — Ты с ума сошла?

Она не отвела взгляда.

— Нет.

— Ты пришла сюда. Именно сейчас. Ради этого? — голос его стал глухим, будто пронёсся сквозь простуду.

— Я пришла, — ответила она, — чтобы вы перестали делать вид, что меня нет. Я пришла не за тобой. Я пришла за правдой.

И эта правда, сказанная вслух, расколола вечер. Как стекло под ногой. Внутри всё сжалось. Так сильно, что стало трудно дышать. Я знала, что у него было прошлое. Что были они. Но никто не говорил, что оно может вот так явиться в платье и сказать: «Я остаюсь».

— Сынок… это правда? — раздался хриплый, почти шепчущий голос тёти Лены. Она сжала бокал, и тонкое стекло звякнуло от дрожи в её пальцах.

Сенька молчал.

Он посмотрел на меня. На одно короткое, резкое мгновение будто искал в моём лице ответ, которого сам не знал. Или прощения. Или смысла.

А я… я не могла ни двинуться, ни отвернуться. Я стояла вбившаяся в землю. И боль внутри была уже не болью, а кристаллом. Лёд в груди, хрупкий и колкий. Потому что я тоже хотела знать. Правда ли. Потому что между нами было сказано слишком мало. Или слишком поздно.

— Мне не нужна жалость, — сказала Соня. Её голос звучал удивительно спокойно. — И я не хочу ничего лишнего. Я просто хотела, чтобы вы знали. Чтобы он знал… что ответственность, это не слова. Не романтика. Не взгляды в полутьме. Это жизнь. Новая жизнь.

Она развернулась и пошла прочь. Просто. Как будто всё, ради чего она пришла, уже было сделано.Но шаги её стали другими медленными, выдохшимися, будто последние силы остались там, в её словах.

Никто не остановил её.

Музыка молчала. Гости не шевелились. Сад будто снова застыл теперь навсегда.А я смотрела на Сеньку. И ждала. Что он скажет. Что он сделает. Или не сделает.