— Утро, да. Оно всё равно приходит. Даже если ночь была тяжёлой.

Я села. От тепла блинов поднимался пар. Он обволакивал, как плед.

Макар посмотрел на меня искоса.

— Если хочешь, я могу съесть за тебя всё. Просто подай знак.

Я хмыкнула почти по-настоящему.Это было немного. Но в этом немного, я начала дышать.

Через не хочу я всё-таки заставила себя поехать на балет. Тело сопротивлялось, голова гудела, но я знала если не выйду из дома сегодня, увязну. Лучше двигаться, чем гнить в тишине.

В студии было странно тихо. Девушки стояли плотной группой у зеркал, будто кто-то нажал на паузу. Их лица застывшие, осторожные, словно в воздухе витало что-то опасное.

В центре стояла Соня. Прямая, надменная, с тем самым выражением победительницы, которое я знала слишком хорошо.

Полина Михайловна стояла чуть поодаль, у рояля, хмурилась, поглаживая переносицу, как будто пыталась стереть головную боль.

— О, Цветикова, заходи, — бросила Соня с усмешкой, как только заметила меня. — У меня для тебя отличная новость.

Пауза. От которой мне мгновенно становится плохо так, как я знаю, что за этим последует.

— Я, наконец, бросаю балет. Поздравляю ты победила. Главная роль твоя.

Я замерла на пороге. Плечи свело. Горло пересохло, пришлось сглотнуть медленно, мучительно.

— А что так? — выдавила я. — Больше не интересно?

Соня подняла брови, будто удивилась моей наивности.

— Почему же? Я всё так же люблю балет. — Она провела рукой по животу, почти театрально. — Но, видишь ли, врач говорит, при беременности это может быть… небезопасно.

Её улыбка стала липкой.

— Вот родится у нас с Арсением девочка — обязательно отдам её в балет. Пусть хотя бы она научится падать красиво.

Воздух в студии будто сгустился. Никто не шевелился. Даже Полина Михайловна на миг опустила взгляд.

Я не знала, что ответить. Внутри всё спуталось злость, усталость, жалость, растерянность.

Соня, как всегда, не просила пощады. Но и не уходила по-настоящему. Она всё ещё играла свою роль до последнего акта.

— Соня, — устало, но твёрдо произнесла Полина Михайловна. — Хватит.

Соня повернулась к ней, всё ещё с полуулыбкой, будто ждала одобрения. Но его не последовало.

— Ты пришла сообщить о своём решении, мы тебя выслушали. Жаль, что обстоятельства такие. Желаю тебе здоровья. Всё остальное вне репетиции, — добавила она, чётко расставляя границы.

Соня на секунду замерла, как будто что-то в этих словах задело её по-настоящему. Потом лишь пожала плечами.

— Ну что ж, не смею больше мешать.

Она медленно оглядела всех, как будто прощалась не с коллективом, а с ролью, которую доиграла до последнего.

На выходе её взгляд снова зацепился за меня.

— Береги спину, Цветикова. В этой роли много падений.

И ушла.

Дверь захлопнулась с глухим щелчком. Кто-то выдохнул. Кто-то опустил руки.

Полина Михайловна некоторое время молчала, потом повернулась ко мне.

— Ты готова работать? — спросила спокойно. Без надавливания, но прямо.

Я кивнула.

— Да. Готова.

Она кивнула в ответ.

— Тогда к станку. Роль твоя, но ты ещё должна её заслужить.

Я встала к станку, пытаясь найти привычное равновесие в теле, в голове, хоть где-нибудь. Всё внутри было тяжёлым, будто я шла сквозь вязкую воду. Пальцы дрожали. Дыхание сбивалось.

Соня ушла, но её слова будто остались висеть в воздухе, как занавес, который ещё не расправили.

Я сосредоточилась на позе, на привычных движениях плие, пытаясь заставить тело вспомнить, что оно умеет. Что оно может.

И тут рядом появилась Лера. Я даже не заметила, как она подошла. Она встала близко, не глядя на меня напрямую будто мы просто оказались рядом случайно.

— Ты молодец, — тихо сказала она, не отрывая взгляда от зеркала.

Я чуть повернула голову. Её голос был таким же, как всегда, но в нём не было ни тени фальши. Только простое, настоящее тепло.

— Я видела, как ты держалась. Там, дома. Здесь. Сейчас.

Она сделала паузу.

— Если что… я рядом.

Эти слова оказались как глоток воды после долгой жажды. Не громкие, не пафосные но настоящие.

Я не смогла ответить. Только кивнула, очень медленно, и выпрямилась чуть увереннее. Спина распрямилась, подбородок поднялся. Я снова смотрела в зеркало.

На себя другую. Ту, что выстояла. Ту, что осталась.

Репетиция шла в отстранённом ритме. Я двигалась по заученной схеме, шаг за шагом выстраивая в теле ту уверенность, которую пока не чувствовала в душе.