– Он не вернётся… – безнадёжно, еле слышно всхлипывала Джи.

– Такая у них, блин, работа! Маха, перестать тискать Рому; иди почитай, что я тут навалял. По-моему, приемлемо.

Маха отвесила Эсташу тяжеленный подзатыльник (он только усмехнулся) и взяла бумагу.

– Давайте свет убавим. Уже второй час, воскресенье настало, а мы мучим Джи. Правда, лапочка? Я посижу с тобой, детка. Пусть они с Ташем толкуют… только бубните потише! Ром, и ты тоже. Твой шёпот в коридоре слышно. Ничего, всё пройдёт. Неделя траура, хоть передохнём немного. Любить надо жи-вых, ты поняла? жи-вых…

Вечер полетел насмарку, туда же метилась и ночь. Овечье стадо допекло Рому дальше некуда. Ей дружно и ясно давали понять, что своего жилья у неё нет – даже уголка! – приватности нет и не должно быть, а жить надо кучей, ничего не скрывая от тупорылых подруг. Осталось выйти в коридор и там, в сонной пустоте и полутьме отбоя, подперев собой стену, достать телефон и плакаться Ему, кому единственному можно что-нибудь доверить.

– Ты спал?.. Нет? а что ты делал?.. тоже аврал на планете? А у нас сплошные слёзы. Джи на одного запАла… так, по молодости. Он из боя не вернулся. Да. Меня достали. Не знаю, где спрятаться. Сейчас в каюте собрались, целый генштаб. Спать хочу, сны смотреть. Сны про тебя… После траура приедешь, а? Я соскучилась… Я совсем одна… Ну, всякие. Здорово, опять старые сны вернулись, и такие… Не расскажу. Ладно. Ага, эротические. Про первый раз. Это у овец святое, ты не понимаешь. А мне ни капельки не стыдно. Почему с бараном? С баранчиком каждая ярка сумеет, а с человеком почётно. Надо из кошары в самоволку убежать, в кино, на танцы… или в бар, и там снять человечка. Не-е, я была яловая, на инъекции. Выругали, наказали. Но во сне всё по-другому. О-о, помереть можно! С кем?.. ты его не знаешь. Один офицер. Вредный парень. Никогда бы не подумала, что так приснится. Но лучше наяву с тобой… Ты меня любишь? А как ты меня любишь? Мррр… Мяу, мяу, мяу. Знаешь, что я сейчас для тебя сделаю? Обними меня. Вот, я прижалась к тебе животом. Поцелуй меня за ушком. А теперь шею. Да-да! Именно так мне нравится. Гер, ты прелесть.

Вышел Эсташ, провёл по Роме взглядом и глубоко расчувствовался:

– Тссс, продолжай. У тебя такое лицо… словно ты раньше не пробовала.

– Извини, мы уже втроём. Тут один баран… ой, то есть козёл! Я не слишком тебя напрягла? Чао-чао, до свидания!

– Это бывает, – заметил Эсташ с пониманием. – Разрядка, всё такое. И на Земле теперь секес-бум, после Сэра Пятого. Натуральные наркотики из мозга, чтоб отвлечься. Они там быстро восстановят все потери. Так что ты зря остановилась. Может, продолжим у меня? Вино, конфеты. Ариес не в счёт.

– Козёл.

– Ладно; считай, что я не предлагал. Но заводная овечка в войсках релаксации – это находка. Среди фригидных-то. Цени себя.

В каюте Рома бросилась на койку и зарылась в подушку лицом.

«Может, я задохнусь и не проснусь!»

Вопреки ожиданиям, она скоро заснула – так и не раздевшись, – а во сне к ней пришёл вредный, неприятный офицер, от которого её бросало в жар и в холод, словно в первый раз.

* * *

Осмотрев «Вектор» перед порталом пусковой камеры, шеф ремонтников решил не заводить «росинку» в док, а чинить прямо в эллинге.

– Возни немного, герр обер-лейтенант. К двум часам «роса» будет как новенькая. В ночь поставим служак на поэтапную проверку. Сургут проследит, а утром – пробный вылет. Гут?

– Отлично. Пойду мыться, бриться…

«Боевая лихорадка, – без труда определил бывалый шеф. – Истребки сегодня славно потрудились… и камень на душе. Призраки насели; теперь пойдёт карусель, успевай трупы оттаскивать. Эх, война!..»

Уходя на Красный луч, Вальтер молча и крепко пожал руку Шону. Того у выхода из сектора ждала замкнутая, подчёркнуто серьёзная Нгуен Тхи Лан в неизменном брючном костюме. Вальтер успел краем глаза заметить, как вьет и вьетка обнялись без единого слова. Словно нашли друг друга после ста лет разлуки.

Механик Митря, исстрадавшийся от волнения, пока его Хонка (его собственный, личный Хонка!) прокачивал в космосе русское «безумство храбрых», теперь карабкался на присосках по корпусу «Вектора» и по локальной связи дистанционно ругал Сургута за недосмотр, пренебрежение, халатность и так далее.

– Ты бестолковая железина. Как должен быть кибер-дублёр? Он обязан смотреть за второй полусферой, пока пилот стреляет в первую. Ты должен охранять хозяина от попаданий с тыла. Ты пропустил пучок в корму справа!

Сургут, непоколебимо стоявший без дела на полу эллинга, отвечал Митре степенно и с достоинством:

– Согласно Правилам ведения космического боя между истребителями, утверждённым Приказом Министерства обороны…

– Закрой ларчик с приказами!

– …от седьмого марта три тысячи сорок…

– Почему тебя не отрядили в адъютанты? в референты? тексты набирать? Зачем ты упал на мою голову?!

– Степень должностной ответственности девушек, набирающих в Москве тексты приказов, гораздо выше, чем у кибер-дублёра истребителя. Опечатка в приказе может привести к разрушительным последствиям во всей сфере жизненных интересов СССР и Земли в целом.

– Ишь ты, как по бумажке чешет, – умилился механик Сокола, торчавший здесь во исполнение традиции «Один работает, семеро смотрят». – Митря! брось железного чихвостить, он не виноват. Трое против шестидесяти – поневоле луч-другой поймаешь. Сургут ещё из лучших, молодчина-кибер! Всего-то пучок пропустил… Вон, у Владислава Сергеича его Хват как ни вертелся, а четыре дырки получил, поскольку был на острие атаки. У Филина дублёр совсем накрылся. А вьет везунчик, вышел чистенький.

– С вожаком сближались? – спросил Сургута техник звена.