Он повернулся и пошёл к машине, не оглядываясь. Мать задержалась, её глаза были полны слёз.

— Он беспокоится о тебе, Хироши, — тихо сказала она. — По-своему, но беспокоится.

— Я знаю, мама, — Хироши обнял её. — Но я не могу жить ради его одобрения. Не могу вернуться к жизни, которая делала меня несчастным.

— Я понимаю, — она слабо улыбнулась сквозь слёзы. — Больше, чем ты думаешь. — Она бросила взгляд на мужа, ждущего у машины. — Он тоже поймёт. Со временем. Просто дай ему время.

— Юми! — нетерпеливо позвал отец.

— Мне пора, — она быстро поцеловала сына в щёку. — Береги себя, Хироши.

Он стоял на веранде, наблюдая, как родители уезжают. Машина скрылась за поворотом, оставив после себя облачко пыли и тяжёлое чувство в груди Хироши. Он знал, что это было неизбежно, что разрыв с прежней жизнью не мог произойти безболезненно. Но от этого не становилось легче.

Весь остаток дня Хироши провёл на пляже, сидя на песке и глядя на океан. Волны приходили и уходили, небо меняло цвета от голубого до оранжевого, потом пурпурного, и наконец тёмно-синего с первыми звёздами. А он всё сидел, позволяя мыслям течь свободно, как вода.

Вечером к нему подошёл Кейта.

— Я видел, как твои родители уезжали, — сказал он, опускаясь на песок рядом. — Не очень хорошо прошло?

— Мягко говоря, — Хироши слабо улыбнулся. — Отец считает, что я разрушаю свою жизнь.

— А ты что думаешь?

— Я думаю... — Хироши посмотрел на звёзды, — я думаю, что впервые строю свою жизнь. Не ту, которую от меня ожидают. Не ту, которую мне предписали. А свою собственную.

Кейта молча кивнул, и они сидели так, пока ночь не окутала пляж полностью, а звёзды не засияли во всём своём великолепии.

— Знаешь, — наконец сказал Кейта, — моему отцу потребовалось три года, чтобы смириться с моим выбором. Три года без единого звонка или письма. А сейчас он привозит всех своих друзей кататься на серфинге и хвастается: "Это мой сын, тот самый знаменитый инструктор."

Хироши улыбнулся, представив эту сцену.

— Надеюсь, моему не потребуется так много времени.

— Дай ему понять, что твой выбор не означает отрицания его жизни, — Кейта посмотрел на друга. — Для него это самое трудное: видеть, что ты счастлив, следуя за мечтой, от которой он когда-то отказался.

Хироши кивнул, понимая глубокую правду в этих словах. Возможно, его отец видел в нем не просто непослушного сына, но отражение своих собственных несбывшихся надежд, напоминание о выборе, который он сам не решился сделать.

Звезды мерцали над ними, волны шептали свои вечные истории, и Хироши чувствовал, как тяжесть постепенно уходит из его сердца. Что бы ни случилось дальше, он знал, что сделал правильный выбор. Его путь только начинался, но это был именно его путь.

31 октября — Запись в дневнике

Сегодня в воздухе пахнет осенью. Небо над океаном какое-то особенное — глубокое, с оттенком сапфира, который бывает только в конце октября. Волны не те летние, ласковые и игривые, а более сильные, с характером. Тайфунный сезон делает их непредсказуемыми — как раз то, что нужно для настоящего серфинга.

Уже четыре с лишним месяца я живу здесь. Четыре с лишним месяца новой жизни. Иногда мне кажется, что того токийского Хироши, в отглаженной рубашке и с тщательно уложенными волосами, никогда и не существовало. Или это был сон, от которого я наконец проснулся.

Сижу на веранде своего бунгало, смотрю на океан и кручу в руках деревянную статуэтку "Манэки-нэко", которую подарила мама, когда я устраивался в "Сакура Технолоджи". «На удачу», — сказала она тогда. Интересно, принесла ли мне эта фигурка ту удачу, которую хотели родители? Или, может быть, настоящая удача началась как раз тогда, когда я потерял работу?

Смешно думать, что это маленькое деревянное создание может влиять на жизнь. Но иногда я смотрю на него и думаю — а вдруг оно хранит какую-то особую энергию? Вдруг оно действительно направляет мою судьбу? Тогда получается, что это не талисман удачи, а какое-то проклятие? Или благословение, скрытое под маской неудачи?

Разговор с родителями две недели назад до сих пор не дает мне покоя. Отец сказал то, что я ожидал услышать — что я разрушаю свою жизнь, что мне пора повзрослеть, что я безответственный. Но потом он рассказал нечто, что перевернуло мое представление о нем — о своей несбывшейся мечте открыть ресторан. О том, как он отказался от нее ради стабильности и ответственности. Ради меня.

Вот в чем суть его гнева, я думаю. Не в том, что я выбрал другой путь, а в том, что я осмелился сделать то, на что он сам никогда не решился. И теперь я не знаю, что чувствовать. Благодарность за его жертву? Вину за то, что я не оправдал его ожидания? Сожаление, что он так и не осуществил свою мечту?