Я узнал, что она живет здесь с отцом, который, как оказалось, тоже был врачом. Причём не просто врачом, а, судя по её словам, довольно консервативным и практичным человеком. Он, например, активно убеждал её пойти по пути менеджмента, пророча стабильность, нормированный график и отсутствие того дикого стресса, который так привычен нам, хирургам и фельдшерам скорой. «Никаких ночных дежурств, никаких запачканных кровью халатов, только чистые кабинеты и отчёты,» — так, по всей видимости, рисовал он её будущее. Но Акико с самого детства была влюблена в экстренную медицину.

— Мне нравится это чувство, — говорила она, глядя куда-то вдаль. — Когда каждая секунда на счету. Когда ты на адреналине, на пределе, когда спасаешь чью-то душу. В этом есть какая-то... настоящая жизнь.

Я понимал её, как никто другой. Медицина — это тот самый мощный пульс жизни, который пронизывал каждую мою клетку. Когда ты стоишь над операционным столом и знаешь, что каждая твоя ошибка может стать для кого-то последней. Вот почему я так цеплялся за свою работу, даже когда она высасывала из меня все соки — в ней была эта неподдельная, ничем не разбавленная жизнь.

— А вы? — спросила она, взглянув на меня. — Почему вы стали врачом?

— Я… — и тут я призадумался. Никогда, если честно, даже не думал об этом. — Наверное, просто... всегда хотел. Казалось, что это единственное, что я умею.

Мы подошли к небольшому аккуратному дому, утопавшему в буйной зелени. Стены его были почти полностью скрыты за пышными кустами гортензии, расцветившимися тысячами нежно-голубых и розоватых соцветий, и яркими, словно языки пламени, лепестками азалии. Воздух был густым, напоенным не только ароматом свежей травы, но и чем-то неуловимо-сладким — возможно, это был запах жасмина, обвившегося вокруг старой деревянной веранды, или каких-то других, скрытых от глаз цветов.

— Вот я и пришла, — сказала Акика, останавливаясь у калитки. — Спасибо большое, что помогли.

— Пустяки, — ответил я, отдавая ей пакет. — Был рад столкнуться с вами. В буквальном смысле.

Она снова рассмеялась, прикрыв рот ладонью.

— Может, зайдете на чай? — произнесла девушка, и её карие глаза, в которых всё ещё плясали весёлые искорки, вопросительно уставились на меня.

Я замер. Конечно, общение с Акико было приятным. Она была невероятно интересной девушкой, с живым умом и таким редким взглядом на мир. Каждое её слово находило отклик, и я чувствовал себя удивительно легко, непринуждённо, будто я нашёл родственную душу, настоящего друга, который понимает меня. Но что-то внутри мне говорило отказаться. Я будто сам не знал, кто я, почему я здесь и зачем. И я думал, что в чём-то обманываю и её, и себя, играя роль человека, которым, как мне казалось, я не был. Это было слишком просто, слишком хорошо, слишком приятно....

— Спасибо, но меня ждут на ужин с теми самыми грибами, — наконец улыбнулся я. — Если я опоздаю, тетушка Фуми использует меня в качестве удобрения для своего сада.

— Понимаю, — кивнула она с серьезным видом, но уголки её губ всё равно дрогнули в улыбке. — Тогда, может быть, в другой раз?

— Обязательно, — ответил я, сам не зная, говорю ли я от чистого сердца или бессовестно лгу. — До встречи, Йосано-сан.

— До встречи, Херовато-сан.

Я стоял и смотрел, как она легко скользнула за калитку, и дверь бесшумно закрылась за ней, а затем медленно побрел домой.

И тут уже вечер опустился на город незаметно. Улицы, ещё недавно гудевшие жизнью, стали тихими и почти пустынными. Фонари заливали асфальт теплым желтым светом, создавая уютные островки света в наступающей темноте, а из открытых окон доносились обрывки чужих, незнакомых разговоров и приглушённые звуки телевизора

Я брел бесцельно, просто наслаждаясь прохладой и тишиной, когда мой взгляд зацепился за знакомую фигуру. У входа в небольшой, старомодный бар, из тех, что японцы называют «изакая», стоял профессор Тайга. Он курил, выпустив в ночной воздух струйку дыма, и его лицо в свете красного бумажного фонаря выглядело еще более уставшим и суровым, чем обычно. Он был не один. Рядом с ним стоял высокий мужчина в очках и дорогом костюме, который что-то оживленно ему рассказывал, жестикулируя.

Я хотел было тихо пройти мимо, чтобы не нарушать редкие минуты отдыха профессора, но мужчина вдруг заметил меня. Его глаза, скрытые за блестящими линзами очков, сверкнули, и на лице появилась широкая, дружелюбная улыбка.

— О, Тайга, смотри-ка! Не это ли твой чудо-ординатор, о котором ты мне все уши прожужжал!

Профессор медленно повернул голову в мою сторону. В его взгляде не было ни малейшего удивления, словно он ожидал меня здесь, на этой случайной улочке, в этот поздний час.

— Херовато, — констатировал Тайга.

— Профессор, — кивнул я.

— Херовато-кун, я так понимаю? — улыбнулся мужчина, делая шаг мне навстречу. Он был шире в плечах, чем Тайга, и от него веяло какой-то жизнерадостной энергией, совершенно не свойственной нашему профессору. — Я доктор Сато, старый друг и собутыльник этого угрюмого гения. Наслышан о твоих подвигах! Тайга хоть и ворчит все на тебя, но, кажется, ты единственный, кто за последние лет десять заставил его хоть немного удивиться.