— У нас в отделении он всего один, — развел я руками. — И он сейчас у вас.

— Значит, это проблема организации рабочего процесса в вашем коллективе, — отрезала она. — Я занята.

Она снова уткнулась в свои бумаги, давая понять, что аудиенция окончена. Я постоял секунду, чувствуя, как во мне закипает праведный гнев. Разве я виноват в том, что в этой чертовой больнице с оборудованием на миллиарды долларов всего один несчастный степлер?

— Мей-сенсей, — сказал я твердо. — Согласно последним исследованиям в области эргономики труда, отсутствие необходимого инвентаря на рабочем месте снижает производительность на 15% и повышает уровень стресса у сотрудников на 23%. Ваш отказ выдать мне степлер можно расценивать как акт саботажа, подрывающий эффективность работы всего отделения.

Она медленно подняла голову. В ее глазах блеснул опасный огонек.

— Вы цитируете мне исследования по эргономике, Херовато-сан?

— Я просто апеллирую к вашей же логике эффективности, — невозмутимо ответил я. — Отдать мне степлер на две минуты — это быстро и эффективно. Спорить со мной — пустая трата времени и ресурсов.

Мы смотрели друг на друга в полной тишине. Затем она, не говоря ни слова, взяла степлер и с легким стуком положила его на край стола.

— Две минуты, — процедила она.

Я взял степлер, скрепил свои бумаги, вернулся и так же молча положил его на место.

— Спасибо, — сказал я и вышел, чувствуя себя так, будто только что выиграл олимпийское золото. Один-ноль.

Через пару дней, на утреннем обходе, настал ее черед для реванша. Мы стояли у кровати пациента после сложной операции на легком. Я докладывал о его состоянии.

— …динамика положительная, дренаж работает, показатели в норме. Назначена дыхательная гимнастика.

— Херовато-сан, — прервала меня Мей. — Вы осматривали послеоперационный шов сегодня утром?

— Да, Мей-сенсей. Шов сухой, чистый, без признаков воспаления.

— А повязку вы меняли лично?

— Нет, это делала дежурная медсестра, — ответил я.

И тут Мей нанесла свой удар.

— Ясно, — протянула она. — То есть, вы, лечащий врач, доверили оценку самой важной зоны медсестре и даже не удосужились лично убедиться в отсутствии проблем? А если там гематома? А если начинается расхождение краев раны? Вы будете узнавать об этом из рапорта медсестры? Это халатность, Херовато-сан. Крайне неэффективный подход к ведению пациента.

Она сказала это ровным, почти безразличным тоном, но так, чтобы слышали все. Остальные ординаторы потупили взгляды. Я молчал. Формально я должен был лично осмотреть шов при перевязке. Но на практике это часто делали опытные сестры, и все было в порядке. Но она использовала этот мелкий недочет, чтобы публично меня уколоть.

Я ничего не ответил. Просто кивнул, не видя смысла спорить. Профессор тут не я.

— Я вас понял, Мей-сенсей. Больше этого не повторится.

Обход продолжился.

Последняя наша стычка произошла на кухне. Я пытался объяснить Нишиное, который чуть не плакал над историей болезни, что абсцесс корня аорты — это не приговор.

— Смотри, Рю, — говорил я, рисуя на салфетке схему сердца. — Представь, что это не абсцесс, а… злобный гриб, который вырос в самом неподходящем месте. Наша задача — не просто его срезать. Нам нужно вычистить всю «грибницу», чтобы он не вырос снова.

И в этот момент на кухню вошла она. Мей налила себе стакан воды и, прислонившись к стойке, смерила нас своим фирменным взглядом.

— Трогательная сцена, — протянула она. — Доктор-ординатор и его благодарный ученик на год старше. Херовато-сан, у вас, оказывается, есть педагогический талант. Не думали сменить специализацию? Работа с детьми, возможно, подошла бы вам больше. Там и ваш идеализм будет более уместен.

Нишиноя сжался, готовый провалиться сквозь пол.

— Вообще-то думал, Мей-сенсей, — улыбнулся я. — Но потом решил, что все же лучше хирургом.

Она приподняла бровь.

— Вы считаете это эффективным использованием своего времени? Тратить часы на объяснение того, что Нишиноя-сан должен был выучить еще на третьем курсе?

— Я считаю, что помочь коллеге разобраться в сложной ситуации — это не трата времени, а инвестиция, — ответил я, становясь серьезным. — Сегодня я помогу ему, и завтра он, возможно, спасет пациента, до которого я не успею добежать. А если мы будем работать по принципу «каждый сам за себя», то рано или поздно останемся одни посреди полного хаоса. Это, на мой взгляд, куда менее эффективно.

Мы смотрели друг на друга. Мей допила воду, поставила стакан на стол с легким стуком.

—Что ж, удачи в роли профессора, Херовато-сан, — сказала она.