Шрифт:
Хотела ли я, чтобы он поцеловал меня снова? Да. Но прежде чем исполнилось мое желание, он отпустил мою руку и отступил на шаг.
— Пойдемте. Здесь холодно. Давайте переждем эту бурю в гостиной.
— В гостиной. — Там между нами будет больше пространства. Отличная идея.
Потому что теперь, когда мы пришли к соглашению по поводу моего займа, последнее, что мне было нужно, — это все испортить, совершив какую-нибудь глупость.
Например, снова поцеловать Пирса Салливана.
Глава 7
Пирс
Темнота ночи, казалось, только провоцировала бурю. Пока мы с Керриган сидели в гостиной, минуты тянулись с мучительной скоростью. Я ни за что не позволил бы ей уйти, но каждая минута, которую она оставалась, я хотел, чтобы она ушла.
Что, черт возьми, со мной не так? Я чуть не поцеловал ее. Снова.
Сегодня вечером я не мог винить алкоголь. Возможно, это был бред — озноб не прекращался, а головная боль отдавалась во всем моем черепе. Или, может быть, это была просто… она. Она была столь же желанна, сколь и настойчива.
Она сидела на кресле, поджав под себя колени, и смотрела на огонь. Прошел час с тех пор, как мы перешли из кухни в гостиную, ожидая, пока утихнут снег и ветер. Но он ведь не утихнет, не так ли?
— Вам лучше остаться на ночь, — сказал я.
На лице Керриган отразилась боль, но она заставила себя улыбнуться.
— Это было бы здорово. Простите.
— Не извиняйтесь. — Ее присутствие было фантастическим отвлечением от причины, по которой я был здесь. С Керриган мне не пришлось перебирать дедушкины вещи, и я предпочел бы сидеть в мучительной тишине, чем заниматься своими делами.
Кроме того, мы пришли к соглашению. Возможно, через месяц или год я пожалею о своем решении продлить ей кредит. Что касается займов, то, по ее словам, ее кредиты были мелочью по сравнению с другими инвестициями и лицензионными сделками в моем портфеле. Но я не был жестоким и не стал бы пинать ее, когда удача отвернулась от нее. История, которую она рассказала мне о фермерском доме, была нереальной. Неудивительно, что она не может его продать. Такое событие стало бы сенсацией в Денвере, и я подозревал, что в умах жителей Каламити оно будет жить очень долго.
Поэтому я решил прервать ее.
Дедушке бы это понравилось.
Я содрогнулся, представив их вместе. Готов поспорить, она была здесь, на этом самом диване, перед этим самым камином. На нем были те шелковые пижамные штаны, которые он всегда так любил. Ее волосы были распущены, и на них отражались отблески пламени, когда она прижималась к нему, одетая в то скудное белье, которое он купил ей в «Ла Перла».
Стук в моей голове утроился, когда что-то в комнате заурчало.
— Что? — Это был ее живот. — Вы голодны.
— Со мной все будет в порядке.
Возвращаться на кухню было опасно, но теперь, когда я представил себе, как они с дедушкой сидят вдвоем на этом диване, я был готов к переезду в другую комнату. Кроме того, я не доверял себе находиться рядом с ней в любом месте, так что мы могли бы и поесть.
— Я не уверен, что клубные смотрители приготовили для меня что-нибудь, но давайте посмотрим.
Она подождала, пока я встану с дивана и направлюсь на кухню, прежде чем встать с кресла. Когда она последовала за мной, дистанция, которую она держала между нами, казалась намеренной.
Вероятно, так оно и было.
Я не мог не заметить, как у нее перехватило дыхание. Как приоткрылись ее сочные губы. Либо она боялась, что я поцелую ее снова, либо боялась, что поцелует меня в ответ.
Когда я открыл дверцу, холодильник был полон готовых блюд. Я усмехнулся.
— Что? — спросила Керриган, усаживаясь на тот же табурет, на котором сидела раньше.
Я отошел в сторону, чтобы она могла заглянуть в холодильник.
— Нелли позвонила в клуб и договорилась о еде. Она знает, что на кухне я безнадежен, поэтому все это можно разогревать.
— Вы не готовите?
— Редко. У меня есть шеф-повар, который готовит мне еду, и я живу в центре Денвера, так что еду мне доставляют многие рестораны.
Она открыла рот, но закрыла его, так ничего и не сказав.
— Что? — Чем больше она говорила, тем больше я ловил себя на том, что ловлю каждое ее слово. Я не хотел пропустить ни одного из них.
— Мы просто… мы ведем очень разные жизни, — в ее голосе слышалась печаль. Как будто она проводила между нами зримую черту. Мы были в одной комнате, но всегда в разных мирах.