NPC тоже стоял. До поры.

Потом — щелчок. Не звуком, а логикой. Где-то в алгоритме сработало нечто, что нельзя было отменить. Или, может, наоборот, не сработало. И система пошла по запасному маршруту.

В стороне, у кузни, замер второй NPC — фоновая модель, предназначенная для создания иллюзии жизни. Он был занят рутиной: методично бил молотом по наковальне, чтобы игроки думали, будто тут работает ремесленная система.

Кузнец отпустил молот.

Молот, конечно, не упал. Звука не было. Массы — тоже. Он просто исчез. Исчез, как и все, что не имело коллайдера, когда отключается сцена. Без звона, без финала. Просто нет.

Сам кузнец отступил. А Макс — понял, что уже все это видел.

Он сел обратно. На тот же обломок текстурированной земли, который теперь казался чуть менее надежным. Он чувствовал — что-то ушло. Не из мира. Из мира о нем. Система сделала шаг назад. Не потому, что боялась. Потому что не могла объяснить его существование.

— Весело, — пробормотал он. И действительно. В каком-то смысле — это было даже забавно. В искаженном, глючном смысле самоиронии.

Таймер мигнул в поле зрения: 23:58:44.

Секунды капали не быстро, но с безжалостной точностью. Каждый тик — напоминание. О чем? Не о миссии. Не о праве на спасение. О решении.

О том, что вся эта система — с квестами, деревушками, скриптами, прописанными реакциями и людьми, что когда-то были только наборами переменных — сейчас, вся, сделала шаг назад. От него.

Макс смотрел на счетчик.

Двадцать четыре часа.

Не на игру. Не на исправление. Не на выбор класса и вступление в фракцию.

А на удаление. На то, чтобы с ним закончили. Чтобы стерли. Так, как система стирает мусор, накопившийся между сборками.

Он поднял взгляд к небу, где по-прежнему висел треугольник с глазом. Пиктограмма. Символ слежки. Но уже не системы, а реальности, что начала бояться за свои границы.

И на этом фоне, в воздухе, все еще пахло железом. Цифровым. Холодным. Финальным.

Он сглотнул. Не от страха. От… Понимания.

— Ну и что ты будешь делать? — спросил он тишину.

Та молчала. И даже Куратор — с его холодной педантичностью — не вмешался.

Макс поднялся.

Спина хрустнула — нет, показалось. Просто звук откуда-то отставал.

Он посмотрел на собственную руку. Кожа — не его. Или его, но… старая. Альфа-билд, ревизия с багнутой анимацией. Мыльная. Неестественная. Как будто кто-то пытался вспомнить, какой он был — и не смог.

Он вздохнул.

Снова — с задержкой.

Снова — как будто это не он, а код, играющий человека.

Потянулся.

Почувствовал: воздух поддается.

Как если бы его можно было согнуть. Изменить. Взломать.

— Что делает сбой, когда он знает, что сбой? — прошептал он.

— Ответ неизвестен, — отозвалась система. — Но теперь ты часть процесса.

Игра началась.

Но доска — была сломана.

А фигуры уже не знали, кто кем был.

Он сглотнул. Не от страха. От чего-то другого. От понимания.

Понимания, которое не требовало слов. Просто было. Просто вдруг навалилось изнутри, как загрузившийся модуль — с ошибкой, но принудительно. Он стоял в тишине, и все внутри будто соглашалось с ней. Ни один триггер не срабатывал. Ни один кусок мира не пытался подать реплику. Даже Куратор — тот, кто всегда следил, всегда реагировал, — молчал.

— Ну и что ты будешь делать? — спросил Макс.

Он говорил это тишине. Не как вопрос, скорее как вызов. Но она не ответила. Даже не изменилась. Не завибрировала. Молчание в этой версии было абсолютным — не нулевым, а заранее вычтенным.

Макс медленно поднялся на ноги.

Позвоночник хрустнул. Или, скорее, сымитировал хруст — звук отстал от действия, пришел позже, как отголосок в несинхронизированном пространстве. Он не удивился. Просто отметил про себя. Очередная несовместимость. Очередная мелочь, кричащая: «Ты здесь лишний».

Он посмотрел на руку. Медленно, словно не был до конца уверен, что она появится.

Кожа — будто бы его, но… нет. Слишком ровная, глянцевая, как намыленная модель в альфа-билде. В ней не было ни одной морщины, ни одной прожилки. Только текстура, натянутая на форму, о которой кто-то когда-то знал, но забыл. Или не хотел вспоминать. Или боялся.

Макс разжал пальцы, с усилием. Суставы не хрустнули — снова запаздывание. Звук пришел без давления. Без смысла. Он вздохнул. И снова — задержка. Как будто система обрабатывала даже это. Как будто даже воздух был не реакцией, а симуляцией реакции.