Вернувшись в дом, мы сели ужинать. На столе дымилась миска с наваристыми щами, рядом лежал ломоть свежеиспечённого хлеба и стояла плошка с солёными огурцами.

Ужин прошёл в уютном молчании. Машка сидела напротив, подперев щёку рукой, и смотрела на меня с нежностью и интересом. Видно было, что она соскучилась за день — я редко задерживался так долго.

После ужина мы устроились на лавке у окна. Машка прильнула ко мне, положив голову на плечо. В такие моменты все заботы и тревоги отступали, оставляя только тепло и покой.

Утром, хорошо выспавшись и плотно позавтракав пшённой кашей с маслом, я вышел во двор. Солнце уже поднялось над лесом, обещая жаркий день. Я потянулся, разминая слегка затёкшие от вчерашней работы мышцы, и окликнул:

— Настасья! Ты где?

Та появилась буквально через пару минут, словно ждала поблизости.

— Как там наш солод поживает? — спросил я, глядя на её румяное от утренней работы лицо.

— Дак готов уже, барин, — с гордостью ответила она, вытирая руки о передник. — Всё как вы учили — и прорастили, и просушили.

— Хорошо, — одобрительно кивнул я. — Организуй тогда себе компанию, скажи, пусть Степан проведет вас на всякий случай, да начинайте собирать вишню — как раз должна поспеть.

— Сколько собирать-то? — деловито уточнила Настасья.

— Да сколько сможете — всю обработаем, — махнул я рукой. — И для наливки, и сушёной на зиму оставим.

Она понимающе кивнула и пошла, видать, искать Степана.

Я повернулся к Машке, которая вышла на крыльцо, слушая наш разговор:

— Как первую партию вишен принесут, сделай-ка ты вареников. Умеешь?

— Конечно, Егорушка, — улыбнулась она, и ямочки появились на её щеках. — Ещё матушка учила. Тесто на воде или на молоке делать?

— На молоке, конечно, — рассмеялся я. — Чай, не бедствуем.

— Тогда и сметанки к ним у жены Ильи возьму, — подхватила Машка. — У неё сметана самая густая, ложка стоит.

Я представил, как вечером, после тяжёлого трудового дня, сяду за стол, а там — тарелка со свежими варениками, исходящими паром, и плошка с густой деревенской сметаной… От предвкушения даже слюнки потекли.

Тут ко мне подошел Захар. Лицо его было сосредоточенным, в глазах читался немой вопрос. Он переминался с ноги на ногу, словно не решаясь нарушить мои размышления.

— Егор Андреевич, — наконец произнес он, поглаживая бороду, — так что со свиньей-то решаем? Колем?

Я поднял на него взгляд, на мгновение не понимая, о чем речь. Потом вспомнил — действительно, еще вчера говорили о забое.

— Так вчера же вроде хотели, — добавил Захар, заметив мое замешательство. — Я так понял, что не до нее было?!

— Да, засуетились с лесопилкой да известью, — кивнул я. — Ну тогда давай сегодня. Самое время, пока погода стоит хорошая.

Захар удовлетворенно кивнул, развернулся и зашагал к хлеву, на ходу закатывая рукава рубахи.

Я же вернулся в дом. Машка хлопотала у печи, расставляя горшки да чугуны. Увидев меня, улыбнулась:

— Ну что, управился с делами?

— Пока только начинаю, — ответил я, присаживаясь на лавку. — Послушай, вареники отменяются. Их завтра сделаешь. А на вечер нужно будет отварить картошку. Просто помыть и как есть отварить.

Машка оторвалась от своего занятия, посмотрела на меня с любопытством:

— А что это будет-то? Для какого блюда?

Я невольно улыбнулся ее любознательности — всегда хотела знать не только что делать, но и зачем.

— Будет картошечка отварная, — ответил я с легкой хитрецой. — Да к свежей свининке.

Машка понимающе кивнула, но тут же нахмурилась:

— Так где ж свининка-то? Нешто Захар решил свинью колоть?

В этот момент со двора донесся протяжный визг свиньи — пронзительный и быстро оборвавшийся. Машка всплеснула руками:

— Вот ведь! И правда затеяли!

— Ну что ж, — я поднялся с лавки, — пошли разделывать. Дело не ждет.

Пока Машка готовила тазы да корыта, я прихватил один из них, поглубже, и пошел ближе к ангару, где Захар уже опаливал соломой тушу свиньи. Запах паленой щетины разносился по всей округе — характерный, резкий, но для деревенского жителя привычный и даже многообещающий.

По дороге увидел, что на порог дома вышла Прасковья. Я махнул ей рукой:

— Прасковья! Бери какое корыто поглубже и пошли к Захару. Свинью разделываем, всем работы хватит!