— Теперь оружие, — приказала она. — Всё до последнего ножа.

Пальцы разжались против моей воли. Автомат с глухим стуком упал на пол. За ним последовал пистолет из кобуры, запасные магазины, боевой нож. Я слышал, как грохочет оружие моих товарищей, падая к их ногам.

— Вот так намного лучше, — она сделала шаг вперёд, и теперь я мог рассмотреть её лицо. Молодая, возможно слегка за двадцать, с чертами, которые когда-то можно было назвать красивыми. Но сейчас её лицо искажала маска жестокости и похоти. — Совсем недавно меня называли Ариной, но вы… — она облизнула губы, — вы, мои сладкие, будете называть меня Госпожой Эхо…

Она двигалась вдоль шеренги наших застывших тел, растягивая удовольствие. Её походка напоминала голодную пантеру — плавные, хищные движения существа, которое упивается своей властью над жертвами. Она останавливалась возле каждого, принюхиваясь, словно животное, чующее страх своей добычи. Возле Фокса она задержалась, проведя языком по его щеке, слизывая пот. Затем бесцеремонно засунула руку ему в штаны и… разочарованно выдохнула.

— И это все?! — раздраженно процедила она после короткого знакомства с Фоксом. — С таким набором даже играть будет скучно.

Она заметила слезы на лице Куклы и улыбнулась, словно обнаружила драгоценность. Плавно приблизившись, наклонилась к её лицу. Язык Кукловода медленно скользнул по щеке женщины, собирая солёную влагу.

— Какие сладкие слезы, — прошептала она с придыханием. — Страх… всегда такой чистый вкус. А в твоих слезах его особенно много.

Кукла пыталась отвернуться, но невидимые нити контроля держали её крепко, не позволяя даже этого маленького сопротивления.

— Для тебя у меня будет что-то особенное, — Кукловод провела ногтем по шее пленницы, оставляя тонкую красную линию. — Что-то, что заставит тебя кричать долго… очень долго.

Тёмный Лекарь медленно приблизился, его безучастное лицо контрастировало с пальцами, которые нетерпеливо подрагивали, словно в предвкушении.

— Впрочем, скорее всего, ты не выдержишь даже первый акт нашего представления, — Кукловод бросила последний презрительный взгляд на дрожащую женщину и отошла.

Следующим был Череп. Она заинтересованно разглядывала шрам на его виске, сузив глаза и изучая его сдержанную позу.

— Интересно, — она провела ногтем по шраму, оставляя свежую кровавую линию. — От тебя пахнет опытом и… властью. Ты не как остальные, — она мельком взглянула на Фокса. — Ты уже видел смерть. Много смертей. Они на твоих руках, не так ли?

Череп молчал, его взгляд оставался холодным и твёрдым даже под контролем Кукловода. Это, казалось, только раззадорило её.

— О, смотрите-ка! Крепкий орешек! — она театрально всплеснула руками. — Я чую, кто здесь главный. Ты держишься иначе, даже когда каждая твоя мышца под моим контролем.

Её рука скользнула к его горлу, сжимая с неожиданной силой.

— Знаешь, в чём секрет настоящих мучений? Не в боли. А в том, чтобы заставить тебя смотреть, как умирают твои люди… медленно… мучительно…

Она резко отпустила его и отступила, разглядывая красные отметины на его шее.

— Тебя я оставлю напоследок, — пообещала она с ледяной улыбкой. — Ты будешь наблюдать, как каждый из них, — она обвела рукой остальных пленников, — превращается в моё произведение искусства. И только когда твоя душа будет полностью раздавлена, я позволю тебе умереть.

В глазах Черепа мелькнула ярость — крошечная искра сопротивления, которую Кукловод сразу заметила.

— Вот оно, — прошептала она, прижимаясь к нему. — Этот огонь… Сохрани его. Он сделает твои крики намного слаще, когда придёт время.

Наконец она оказалась передо мной. Её взгляд изменился — от холодного расчёта к жадному интересу. Чёрные глаза с расширенными зрачками изучали моё лицо, словно пытаясь прочитать каждую мысль.

— А ты интересный экземпляр, — она провела пальцем по моей щеке, оставляя влажный след крови. Её голос стал ниже, почти интимным. — В тебе что-то есть… какая-то скрытая сила. Ты пытаешься её спрятать, но я чувствую. Мы с тобой ещё поиграем, красавчик. Очень… обстоятельно.

Она схватила мою руку и приложила к своей шее, замерев от удовольствия.

— Чувствуешь пульс? Он всегда учащается перед тем, как я начинаю… творить. Это похоже на музыку. Самую прекрасную мелодию в мире.

Её внимание резко переключилось на Стрижа, и в этот момент я понял, что мужик был обречён. Она приблизилась к нему вплотную, и выражение её лица изменилось. Маска хищника трансформировалась в нечто ещё более пугающее — похоть. Не человеческую страсть, а извращённую жажду, смесь голода и вожделения.

— Ты, — пальцы с длинными ногтями, покрытыми засохшей кровью, погладили его скулу, спустились к губам. — В тебе столько… сочной жизненной силы. Так и хочется её выпить… всю, до последней капли.