— Какой? — невесело усмехнулся Леха, поправляя очки. — Мудак? Да, всегда. С первого дня, как пришёл сюда.

Глаза Маши расширились от последней фразы. Она машинально коснулась своего запястья, словно желая убедиться, что оно всё еще цело. Затем её взгляд скользнул в ту сторону, куда ушел Макс, и Леха заметил в нём странную смесь опаски и расчета.

— Знаешь, я… — она запнулась, подбирая слова. — Я просто не хочу проблем. Здесь всё так странно, и я пытаюсь понять правила. Еще неделю назад у меня была нормальная жизнь и работа в школе… А теперь вот это всё.

Она вздохнула, и в этом вздохе слышалась усталость.

— Нужно как-то приспосабливаться, верно? — добавила она тише, и Леха не мог понять, оправдывается ли она перед ним или действительно спрашивает совета.

— Правило одно, — ответил он, и горечь в его голосе была настолько осязаемой, что Маша невольно поморщилась. — Делай, что говорит Голубев и его шестёрки. Или тебя выкинут за ворота. К мертвякам.

Она вздрогнула, инстинктивно обхватив себя руками.

— А такое уже случалось?

— Да, — Леха посмотрел ей прямо в глаза. — Трижды за последние несколько дней. И ещё случится.

Маша опустила взгляд, задумавшись. А когда она снова подняла глаза, в них читалась решимость.

— Значит, нужно стать полезной, — произнесла девушка, словно принимая важное решение. — В конце концов, выживает не самый сильный, а тот, кто лучше приспосабливается, верно?

Было что-то тревожащее в том, как быстро она переключилась от страха к прагматизму. Леха не мог её винить — каждый выживал как мог. И всё же…

Он хотел предупредить её, что Макс использует женщин и выбрасывает, что за спиной Голубева творятся вещи, о которых лучше не знать. Но слова застряли в горле. Потому что какое право он имел вмешиваться? Кем он был для неё? Никем. Просто очкариком с телекинезом. Трусом, который боится собственной тени.

Время утекало. Скоро Макс начнет его искать.

— Мне пора, — сказал он наконец, отводя взгляд. — Вылазка.

— Будь осторожен, — тихо произнесла Маша, и в её голосе прозвучала искренняя забота.

Леха кивнул, благодарный за эти простые слова. Но прежде чем он успел ответить, она добавила, понизив голос и наклонившись чуть ближе:

— Знаешь, я сама попрошу вечером Макса замолвить за меня словечко перед Голубевым, — сказала Маша, на мгновение опустив взгляд и теребя край своей кофты. Затем она выпрямилась и расправила плечи с заметной решимостью. — Мне бы какую-нибудь работу посерьезнее, чем раздача воды. Может быть, даже с отдельной комнатой.

Она произнесла это так буднично, словно говорила о собеседовании в офисе, а не о том, что собирается использовать свое тело как валюту. Леха почувствовал, как внутри что-то оборвалось. Он прекрасно понял, каким именно способом она планирует «просить» Макса, и от этого понимания к горлу подступила тошнота.

Маша заметила его реакцию и слегка пожала плечами:

— Такова реальность, правда? Каждый выживает как может.

Эта фраза, такая циничная и прагматичная, отрезвила Леху. Она всё поняла о новом мире. Поняла за пять дней то, на что у него ушли бы недели — что здесь нет места для прежних моральных принципов. Есть только выживание.

— Да, — ответил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно, хотя внутри всё кипело. — Такова реальность.

Он развернулся и пошел прочь, чувствуя, как с каждым шагом внутри растет что-то тяжелое и мутное. И это чувство имело одно конкретное название. НЕНАВИСТЬ!

— Вот здесь, — сказал Володя, тыкая пальцем в карту, разложенную на капоте внедорожника. — Получили сигнал от выживших. Они засели в спорткомплексе около Богатырского. Говорят, человек двадцать, вместе с детьми.

Группа стояла у северных ворот Торжковского рынка — Володя, Макс, Леха и ещё двое: Михалыч, коренастый мужик лет сорока с седой щетиной, и Тарас, охранник из оружейки, которую они попытались обчистить в первый день.

— А зомбаков там сколько? — спросил Макс, поправляя автомат. — Не хочу опять нарваться на толпу этих тварей, как вчера у метро.

— Да их везде до жопы, — вздохнул Володя. — Центр вообще непроходимый. Но в том районе, по словам парней, вполне можно пройти, если сильно не шуметь. Главная проблема — ускоренные. Парочку видели возле Комендантского — эти суки теперь в группах держатся. Совсем стайными стали.

— Бля, ненавижу этих жиробасов, — Макс почесал ногтем подбородок. — Один такой чуть мне лицо не отгрыз в прошлый раз. Стреляешь в него, а ему похуй.

— Потому что стрелять надо в голову, а не как ты — по коленям, — хмыкнул Михалыч. — Зомби — не человек, у него болевого шока нет.