В любом случае, в этой войне колкостей и оскорблений северяне не оставались в долгу. В своей знаменитой речи во время предвыборной кампании 1858 года Уильям Сьюард высмеял убеждения южан в том, что «труд в любом обществе, осуществляемый кем бы то ни было, всегда духовно беден, унижен и низменен». Из этих убеждений и берет начало отсталость Юга, говорил Сьюард, массовая неграмотность населения и зависимый, колониальный характер его экономики. В противоположность этому, «система свободного труда гарантирует всеобщее образование и с помощью открытых возможностей трудоустройства для… всех классов общества… приводит в крайне энергичное движение все физические, моральные и социальные силы целого государства». Надвигается столкновение между двумя системами, «неотвратимый конфликт между противостоящими постоянными силами, и это означает, что Соединенные Штаты должны и будут… превращаться либо целиком в рабовладельческое государство, либо целиком в свободное» [407] .

Южане заявляли, что свободный труд провоцирует волнения и забастовки. Разумеется, это так, соглашался Авраам Линкольн во время поездок по Новой Англии в марте 1860 года, которые как раз совпали с забастовкой обувщиков. «Я счастлив видеть, что в Новой Англии установилась система, при которой рабочие могут бастовать тогда, когда они хотят. (Одобрительные крики.)… Мне по душе система, когда человек может уволиться тогда, когда сам этого захочет, и я хотел бы, чтобы она распространилась повсюду. (Оглушительные аплодисменты.)» Доблесть свободного труда, говорил Линкольн, в том, что он устанавливает правила открытой конкуренции для восходящей мобильности, конкуренции, при которой большинство американцев заканчивают свой жизненный путь далеко не там, где они его начинали. «Я хочу, чтобы у каждого человека была возможность (и я считаю, что и у черного человека тоже) улучшить свое положение в жизни». В этом и заключается важность неотвратимого конфликта и разделенного дома, сказал в заключение Линкольн, ибо если Юг настоит на своем, то «свободным трудовым отношениям, при которых бастовать можно, придется уступить дорогу рабовладению, при котором бастовать нельзя!» [408]

Самое суровое обвинение социальному укладу Юга высказал как раз белый южанин — Хинтон Роуэн Хелпер. Самозваный выразитель интересов белых южан, не владевших рабами, Хелпер был в своем роде так же эксцентричен, как и Джордж Фицхью. Выходец из семьи северокаролинских земледельцев, он отправился в Калифорнию в период «золотой лихорадки», но не разбогател и вернулся домой, лишенный иллюзий. Размышляя об условиях жизни, с которыми он столкнулся в каролинской глуши, Хелпер пришел к выводу, что «в основе всего позора, нищеты, невежества, тирании и скудоумия южан лежит рабство». Вторя аргументам фрисойлеров, Хелпер поддерживал взгляд на то, что рабство сводит любой труд к состоянию подневольного. Плантаторы с презрением смотрят на тех, кто не имеет рабов, и отказываются облагать свои хозяйства налогами, чтобы организовать достойные образовательные учреждения. «Рабство воспринимает в штыки идею всеобщего образования, — заявлял Хелпер в написанной им в 1857 году книге „Неминуемый кризис“. — Жизнеспособность рабства питается невежеством и флегматичностью масс». Данные переписи 1850 года, встревожившие несколькими годами ранее даже элиту Юга, предоставили Хелперу информацию, позволившую ему (пользуясь избирательным подходом к этим данным) «доказать» превосходство производительной экономики общества свободного труда. Урожай луговых культур на одном только Севере, по его словам, был гораздо больше, чем расхваленного «Короля Хлопка» и других южных культур вместе взятых. Хелпер убеждал тех белых южан, которые не владели рабами (а таких было 3/4 всего населения Юга), голосовать за искоренение «всей системы олигархического деспотизма, заставившего Юг барахтаться в выгребной яме невежества и деградации»: «Ныне настало время защищать наши права и вольности… [и] сражаться за Свободу Юга» [409] .

Если бы Хелпер опубликовал свой труд в Северной Каролине или в Балтиморе, где заканчивал рукопись, «Неминуемый кризис» рисковал остаться незамеченным, к тому же бесконечные статистические выкладки смягчили острые уколы его критики. Кроме того, ни один издатель-южанин не стал бы ввязываться в такое дело. Поэтому Хелпер отвез рукопись в Нью-Йорк, где она вышла из печати летом 1857 года. New York Tribune признала ценность этой книги для республиканцев и посвятила ей рецензию на восьми столбцах. Это заставило читателей по обе стороны Потомака обратить на работу внимание. Возможно, Хелпер переоценил неудовлетворенность белых южан, не имевших невольников, общественной системой. За пределами Аппалачей многие из них были связаны с правящими кругами узами родства, надеждами на то, что сами станут рабовладельцами, или взаимной неприязнью к янки и прочим чужакам. Рабство — не только экономический уклад, но и кастовая система, причисляющая всех белых к правящему классу и тем снижающая вероятность классового конфликта. Какими бы бедными и невежественными ни были некоторые белые южане, они все равно оставались белыми. Если страх «равенства ниггеров» заставлял ненавидеть республиканцев даже значительную часть рабочих Севера, где черные составляли лишь 2–3% населения, то что говорить о Юге, где этот страх приобретал характер паники там, где доля была десятикратно больше. Но преувеличивал не только Хелпер — многие рабовладельцы в душе полагали, что небогатые жители как раз таких регионов, как провинциальная Каролина, могут взбунтоваться против существующего положения вещей. В некоторых южных штатах «Неминуемый кризис» был запрещен, что, естественно, лишь подогрело интерес к книге. В 1859 году комитет республиканцев изыскал средства для того, чтобы оплатить переиздание книги в сокращенном виде. Она использовалась в качестве агитационной брошюры и распространялась всюду, где только можно. Те, кто приложил руку к редактуре этой книги, постарались вызвать еще более резкую реакцию читателей, добавив такие броские заголовки, как «Тупые массы южан» и «Революция! Мирная — если мы сможем, насильственная — если нас принудят» [410] . Проспект, рекламирующий «Неминуемый кризис», подписали 68 конгрессменов-республиканцев.

Одним из них был конгрессмен от Огайо Джон Шерман, бывший умеренный виг, позже признавшийся в том, что подписал этот проспект, не прочитав саму книгу. Подпись Шермана стала поводом для новой перебранки при избрании спикера Палаты представителей, когда 36-й Конгресс собрался в декабре 1859 года. Хотя республиканцы численно превосходили демократов со своими 113 голосами против 101, «американцы» из штатов Верхнего Юга помогали удерживать равновесие. Республиканцы выдвинули на пост спикера кандидатуру Шермана, так как его взгляды казались достаточно умеренными, чтобы привлечь несколько голосов бывших вигов. Однако вскрывшаяся история с подписью на рекламном проспекте взволновала Конгресс, так что конгрессмены-южане не торопились голосовать за него. Прошедшие в течение двух месяцев сорок четыре раунда голосования не вывели Палату представителей из тупика, более того, конгрессмены едва удерживались от насилия. Южане клеймили Хелпера, его книгу и заодно всех, кто был с ними связан как «предателей, ренегатов, отступников… мерзких… отталкивающих… лживых… подстрекателей и мятежников» [411] . Большинство конгрессменов приходили на заседания вооруженными; дольше всех держался бывший пастор из Новой Англии, но и он в конце концов махнул рукой и приобрел револьвер для самозащиты. Сторонники депутатов, собравшиеся в галереях, также были вооружены. Один из южан сообщал, что очень многие конгрессмены из рабовладельческих штатов рвутся устроить перестрелку прямо в зале заседаний. Они «хотят решить все вопросы с помощью оружия, прямо здесь и сейчас… И я не могу не желать распада Союза и образования южной Конфедерации». 20 декабря 1859 года губернатор Южной Каролины уведомил одного из конгрессменов своего штата: «Если… вы придете к выводу решить вопрос силой, напишите или телеграфируйте мне, и я в самое короткое время пришлю ополчение в Вашингтон» [412] .

Несмотря на все это, республиканцы поддерживали Шермана, который понемногу терял необходимые для избрания голоса. Демократы и «американцы» пробовали разные варианты: так, на пост спикера могли избрать дугласовского демократа, если бы демократы Старого Юга не отказались поддержать его. Также южане отвергли имевший уже место прецедент по временному изменению правила и избранию спикера простым большинством. Располагая Сенатом, где во главе шестнадцати из 22 сенатских комитетов стояли председатели-южане, они были вполне готовы к тому, что хаос в Палате представителей продолжится до тех пор, пока они не настоят на своем. «Пусть лучше колеса государственной машины остановятся [и Союз] продемонстрирует свою нежизнеспособность и развалится, чем пострадают наши принципы и честь», — клялись южане друг другу в приватной переписке [413] . Чтобы избежать этого, Шерман снял свою кандидатуру, и республиканцы выдвинули ничем не примечательного Уильяма Пеннингтона из Нью-Джерси, который (благодаря оказанной им десять лет назад поддержке закона о беглых рабах) набрал достаточно голосов депутатов из пограничных штатов и стал спикером.

Ни одно событие не было столь губительным для единства Союза, как распри в Палате представителей. Мы легче поймем агрессивную реакцию южан, если вспомним, что прения по вопросу о спикере начались всего три дня спустя после того, как в Виргинии был повешен Джон Браун, обвиненный в подстрекательстве рабов к мятежу. Рейд Брауна на Харперс-Ферри ознаменовал собой начало судьбоносного года, кульминацией которого стали президентские выборы в 1860 году.

Как и Дред Скотт, Джон Браун прожил пятьдесят с лишним лет в полной безвестности, но, в отличие от Скотта, он получил известность не благодаря закону, а благодаря беззаконию. За исключением короткого повторного появления в Канзасе во время междоусобиц деятельность Брауна в течение трех лет, начиная с 1856 года, была скорее скрытной, чем публичной. Он предпринял несколько поездок на восток, где пытался собрать деньги для ведения освободительной войны в Канзасе. Во время странствий Браун разработал план борьбы против рабства. Подобно ветхозаветным воинам, перед которыми Браун преклонялся и на которых походил внешне, он мечтал перенести военные действия в сам Вавилон. Он изучал литературу, где описывались партизанские войны и восстания рабов. Заинтересованный способностью небольшого отряда сдерживать превосходящие силы врага в гористой местности, Браун вынашивал идею о совершении набега на предгорья Аппалачей в Виргинии. Оттуда он предполагал двинуться на юг вдоль горной гряды, призывая под свои знамена рабов. В мае 1858 года Браун и одиннадцать его белых сторонников отправились в общину бывших рабов в канадском Чатеме. Группа Брауна тайно встретилась с 34 чернокожими для принятия «временной конституции» республики освобожденных рабов, которую планировалось создать в горах. Делегаты избрали Брауна главнокомандующим армии нового государства [414] .