— Старый рисунок с колонна убрать! Тесать чисто, чтобы не остаться ничего. Тут не Та-Мери, Страна Возлюбленная. Здесь земля бог Морской. Понимать надо. Ни к чему фигуры богов Та-Мери на камне здесь. Вы чистить камень, я наносить новый рисунок. Вы потом по рисунку бить дальше. Кто испортить работа, я испортить шкура. Бог Пой-сей-да… он, бог Посейдон наблюдать за вы, потому как его сын царь Алассия теперь. Если понять, то работать идти!

— Да, господин, — смиренно ответили каменотесы и пошли счищать подражания египетским барельефам со стен и колонн.

Царство Алассия считала себя вассалом то египтян, то хеттов, то снова египтян, а потому подобострастно копировало имперский стиль, создав какую-то дикую мешанину, от которой у меня резало глаза. Дворец был довольно большой, но бестолковый, а потому я сам недолго поработал дизайнером, вспомнив все возможные изыски, подвластные сегодняшним мастерам. Получалось, что можно сделать многое. Мне доступна резьба по камню, роспись штукатурки, литье из меди и драгметаллов и даже мозаика. В Египте ее делать умеют, и Анхер заверил, что такую работу он организовать сможет. И он ее организовывал прямо сейчас. Да так, что я даже заслушался.

— Вы теперь! — Анхер ткнул своей палкой в грудь какого-то бедолаги, тощего, словно весло. — Пол из камень хорошо есть для богатый писец. Господин пожелать из мелкий камень рисунки на пол выложить. Разный цвет чтобы. Ноги наступать не на простой серый плита, а на цветок, на лев или на красивый баба с большой сиська. Кто желать такой работа сделать?

Он походил вдоль строя понурившихся мастеров, которые отводили глаза в сторону. Неслыханная задача, на которой собьешь в кровь колени. И кому это надо?

— Локоть на локоть кусок пола есть! — торжественно сказал Анхер. — Квадратный локоть называться. Драхма серебряный за каждый такой квадратный локоть оплата. Две дюжины локоть — статер золотой. Кто желать?

— Я! Я! Я! — вскинулись мастера, которые мигом уловили сказанное, хотя геометрию не учили. Они уже хорошо усвоили те преимущества, что дают серебряные драхмы.

— Ты! Ты! Ты! — ткнул в них Анхер. — Выложить каждый свой кусок в дальний угол. Два шага на два. Кто лучше выложить, получать своя драхма. Я его господин над эта работа поставить. Остальные трудиться и слушать господина работ как истину Маат. Знать, чем господин работ от простой фенху отличаться? Не знать? А я сейчас рассказать, чтобы озарить вас мудрость великий и внезапный, подобный молния с небес! У господина работ палка есть. Такой, как у меня. Я бить палка его, он бить палка вас, а вы бить палкой тот, кто таскать камень и месить известь. Тот, кто камень таскать, никого не бить, ибо он есть конец в великой цепи благостный вразумление. Когда поток вразумление палкой от самый высший к самый низший проистекать непрерывно, словно божественные воды река Нил, только тогда появляться безупречный красота, который радовать Священный порядок. Священный порядок Маат есть то, что противно хаосу Исефет. Понимать, ничтожный фенху, выражением лиц подобный коровья задница? Если понимать, то устремиться к работе. Если не понимать, то устремиться тоже. Как к горшку с ячменный каша устремиться, и немного быстрее даже.

Я слушал речь Анхера в коридоре, не заходя в тронный зал. Мне не по чину самому давать указания мастерам. Субординация, черт бы ее побрал. Передо мной теперь бежит глашатай, раздувающийся от важности порученной ему работы, и извещает простой люд о моем приближении. Я уже и человеческих глаз не вижу, одни покорно согнутые спины. Довольно неприятное зрелище, скажу я вам. Мой слуга — глашатай в пятом поколении, и работе своей обучен с детства. Он после штурма Энгоми выполз из какой-то дыры в земле и упал в ноги старшему писцу Акаманту, моля о куске хлеба. Он ведь ничего больше делать не умеет, только угождать своему повелителю. М-да… Кажется, я начинаю обрастать челядью, как и положено царю из высшей лиги. Я ведь не Одиссей какой-нибудь, который выходит утром на улицу, чтобы опорожнить мочевой пузырь, и спотыкается о спящую у порога свинью.

— Трон нужно переделать, — сказал я Акаманту.

— Как прикажет царственный, — угодливо склонился тот, подняв стилос над сырой глиняной табличкой. — Что именно сделать?

— Да ничего особенного, — небрежно ответил я. — Он медью обит, а это непорядок.

— А чем его обить нужно, господин? — непонимающе посмотрел на меня писец.

— Золотом, конечно, — хмыкнул я, и писец даже задохнулся от удивления. Надо отдать ему должное, он ничего не сказал, лишь ткнул в табличку трясущейся рукой. Человеческих букв он пока не знает, местными закорючками пользуется, похожими на те, какими писали еще минойцы.

— Купец Кулли к вашей царственности просится, — угодливо проверещал глашатай. — Прогнать наглеца, господин?

— Я тебе прогоню! Зови немедленно!

— Слушаюсь! — слуга испарился, сохраняя на своей лоснящейся физиономии выражение необыкновенного счастья.

— Беда… — покачал я головой. — Вот так скоро начнут доступ к телу продавать. Любимое дело дворцовой челяди.

Кулли выглядел довольным и посвежевшим. Его пронырливая физиономия по-прежнему напоминает череп, обтянутый кожей, но из глаз ушла настороженность и опаска. Он явно гордится собой и сейчас осчастливит меня списком своих достижений. Он приоделся на родине. Длинная рубаха-канди, расшитая аляповатыми узорами, снизу украшена бахромой, а с широкого кожаного пояса свисают разноцветные кисти. На шишковатой башке вместо остроконечной войлочной шляпы, в которой он уходил, теперь навернут немыслимых размеров тюрбан, украшенный пером страуса и драгоценной брошью. Он расчесал смоляного цвета бороду и заплел ее в мелкие косички, перевитые красными лентами. Кровь из глаз в моем понимании, и красота неописуемая в понимании всех остальных. Мужик оделся по последней вавилонской моде, и своими шмотками гордится не меньше, чем россыпью перстней на пальцах. Тут иначе нельзя. Встречают по одежке и провожают по ней же.

— Говори, — я одобрительно улыбнулся, давая понять, что оценил его стремления соответствовать самым современным модным тенденциям.

— Господин, — торжественно заявил Кулли. — Путь через Каркемиш для наших товаров открыт. Путь через Эмар для наших товаров открыт. Поставки олова будут обеспечены. Железные орудия оторвут с руками. Золота возьмут столько, сколько мы сможем привезти. Вавилон задыхается без него с тех самых пор, как арамеи перекрыли путь через города страны Ямхад(2). Горбатых лошадей из Аравии скоро пригонят в количестве пятьдесят голов. И я предлагаю открыть в Вавилоне торговый дом на паях с одной очень уважаемой семьей. Это она готова нам продавать олово и лазурит. У-фф! — он даже лоб промокнул от усердия.