— Значит, так! Что мы имеем? — девушка загнула первый палец. — Развод мой муженек получил? Получил. Это раз. Долгов у него больше нет. Это два. О поставках в Сиппар я договорилась. Это три. И этот олух Убар-Набу больше не будет стоить мне ни сикля! Это четыре! Итог поездки таков: Цилли-Амат, ты не только красавица, но и умница! Цены тебе нет. Где там мой муженек с медью, железом и кругленькими золотыми статерами? Я ужасно по ним соскучилась. Если Кулли погибнет по дороге, я его точно прибью.

1 Шамаллуму — мелкий торговец.

Год 2 от основания храма. Месяц седьмой, Даматейон, богине плодородия и сбору урожая посвященный. Энгоми.

Феано сошла с корабля, крепко прижимая к себе малыша Мегапенфа. Мальчишка спал, его укачала ласковая волна, а девушка с любопытством завертела головой, стараясь понять, куда на этот раз занесла ее судьба. Она не роптала. Не на что ей было жаловаться. Она сыта, одета и не обременена трудом. И даже кое-какая личная казна имеется. Господин выделил ей содержание в серебряной монете, как и другим женщинам своего дворца. Зачем он это сделал, она так и не поняла, но с превеликим удовольствием в день, когда получала жалование, спешила на рынок в толпе таких же счастливиц, стремившихся спустить все в один день. Они не понимали ценности этих серебряных камушков, потому что не знали слово «завтра». Тут люди жили сегодняшним днем, никогда не загадывая дальше следующего урожая. А те, что служили во дворце, и вовсе не загадывали дальше ужина. Ни к чему им это, о них позаботится хозяйка. А вот Феано думала о будущем и потому тратила едва ли половину из тех десяти драхм, что давали ей на расходы. Все естество молодой, красивой женщины кричало, требуя вон тот платок или вот ту лепешку с инжиром и медом. Но она держалась и скрепя сердце отворачивалась от разноцветных тряпок и лотков со съестным. Дворец уезжал с Сифноса, а вместе с ним оттуда уезжала жизнь. Здесь останутся только рудники, мгновенно захиревший порт и Храм, к которому уже потянулись первые паломники. А потому торговцы, хорошо устроившиеся за Золотом острове, вздохнули и начали собирать свое добро в корзины и мешки. Они тоже уедут на Кипр вслед за повелителем. Все, кроме корабелов и младших купеческих сыновей. Те вернутся в Угарит, который вновь оживал.

Десятки кораблей стояли в порту Энгоми. По большей части они сушились на берегу, где спешно возводили каменные сараи, в которые прямо от моря вели деревянные полозья. Зимнее укрытие для кораблей строят, — догадалась Феано. — Толково. Ни шторма, ни ветры не страшны будут. Купеческих кораблей здесь едва ли десяток, и люди на них с осторожностью осматриваются по сторонам, и даже как будто принюхиваются. По всему видать, готовы удрать тут же, как только почуют опасность. Тут ведь совсем недавно война прошла.

Нижний город, когда-то большой и богатый, превратился в куцый огрызок. Множество его кварталов лежали обгоревшими кучами саманного кирпича. Десятки мужиков в набедренных повязках разбирали разрушенные дома и грузили мусор в чудные тележки, которые снизу имели деревянное колесо, а позади — две короткие рукояти. Феано даже остановилась, глядя как споро какой-то жилистый паренек прокатил мимо нее груз, да такой, какого ему нипочем на спине не унести. А тут он катит себе тележку и даже ей подмигивает игриво. Не устал, видать. Мусор расчищают просто на глазах. Это заметно по свежим пятнам земли, что еще не успели зарасти жесткой травой.

— Ой! — Феано не смотрела под ноги, а потому споткнулась о веревку, натянутую между вбитыми колышками. Она вырвала колышек своим неловким движением, за что удостоилась неласковых эпитетов на языке Страны Возлюбленной.

— О, великие боги! За что мне это? Не иначе, сам Апоп, змей хаоса, проклял этот день! Очередная кривоногая ослица нарушила разметку улицы. Пусть злые пчелы заползут в твой рот и прогрызут себе путь наружу! Пусть наполнится песком твое пиво, а хлеб покроется плесенью! Пусть твой муж уйдет к уродливой соседке, глупая дура, чьи ноги достойны слона!

— Я всего лишь вырвала колышек, почтенный Анхер! — возмущенно ответила Феано на том же языке. — Неужели я достойна таких слов?

— Госпожа? — побледнел Анхер, который не узнал ее. — Простите, госпожа! Я не думал, что это вы… У меня и в мыслях не было обидеть…

— Ладно, — милостиво ответила Феано. — Прощаю! Как устроюсь, в гости приду. Передай привет своей женушке Нефрет. Я отыграться хочу.

— Да, госпожа, — как заведенный кивал египтянин. — Конечно, госпожа. Ой, как неловко вышло.

Анхер повернулся и впился свирепым взглядом в рабочего, который ничего из сказанного не понимал, но стоял без дела развесив уши. Он просто пялился на Феано, пуская слюну из щербатого рта. Мужичок и не догадывался, что ему бы следовало быть в такой момент подальше от разъяренного мастера, который оскалился в многообещающей улыбке и перетянул его по спине палкой.

— Не стоять, бесполезный фенху. Работать! Работать без остановка! Не кормить тебя иначе. Ты бестолковый есть, как храмовый осел! Везти грязь туда, где земля дыра! Сыпать грязь в нее. Понимать, что такое дыра? Дыра — это не есть стоять без дело. Дыра — это как твой рот! Такой же место есть, откуда смердеть гадостно и вылетать все нечистое! Даже шакалы Анубиса брезговать твое дыхание! Закрыть рот, потом закрыть дыра. Устремиться немедля к благостный труд, палки по спина получить иначе. Понимать, ты, подобный гнилой тростник?

— Понял! Понял, господин мастер! Уже бегу! Только не бейте больше! — заверещал рабочий, подхватил тачку и покатил ее с такой скоростью, что Феано даже расхохоталась, разбудив сына.

Она перехватила мальчишку поудобнее и кивнула дворцовому рабу, который равнодушно ждал, держа на спине мешок с ее пожитками. Раб пошел вперед, раздвигая шумную толпу, и вскоре Феано прошла в ворота дворца, которые охраняли две статуи с головами быка. Ей даже немного не по себе стало от их взгляда. Зато дворец Феано понравился. Он ведь раз в пять больше, чем тот, что остался на Сифносе. Может, и комнатку ей выделят поприличней, чем та, что была. Мегапенф рос, и совсем скоро он не поместится с ней на узком ложе, застеленном тощим тюфяком.