Подошёл ближе. Ни запаха, ни шума. И только под ноги упала капля, сорвавшаяся с заросшей балюстрады.

На мгновение в голове мелькнуло слово. Кука. Оно неожиданно вынырнуло из глубины моего подсознания, откуда тянутся родовые знания. Я замер. Имя обладало властью.

— Здесь, — вдруг сказал Шелест. — Она ждёт. И уже знает, что ты её помнишь.

Я не ответил. Достал нож. На мгновение показалось, что лезвие задрожало в моей руке, хотя пальцы были неподвижны и крепко держали рукоять. На ней вспыхнул сине-зелёный символ, своим цветом напоминающий речную гладь под солнцем.

Я сделал шаг в темноту, и мир сразу неуловимо изменился.

Тишина вокруг была слишком живой. Она не замирала, а шептала. Не голосами. Она давала понять: здесь кто-то есть. И этот кто-то слушает.

Я шагал медленно, стараясь не скрипеть обувью. Свет от фонаря дробился в каплях, свисающих с потолка. Начался длинный туннель. С одной стороны — кладка, уходящая вглубь земли, с другой — чуть приоткрытая старая дверь из ржавого металла.

Я толкнул её плечом и она с хрустом отворилась. Комната или пещера? Скорее что-то между. Воздух здесь вибрировал. Складывалось впечатление, что я в сердце старой скрипки, а вокруг меня звучит музыка. Жаль только, что она чересчур мрачная.

На полу — скомканные вещи. Пелёнки. Кукла без головы. Детское одеяло с вышивкой. Всё это было аккуратно сложено, словно хозяин до сих пор где-то рядом, просто отошёл на минутку и скоро вернётся.

Я сделал шаг и меня чуть не вывернуло наизнанку.

В углу были кости. Белые, как известь. Маленькие. Череп — размером с кулак. Я отвёл взгляд.

— Ты пришёл, — сказал голос.

Он был негромким, но заполнил собой всё вокруг. Низкий, царапающий, ласковый. Им говорили даже стены.

— Думаешь, ты первый?

Я развернулся, но никого не увидел.

— Ты принёс с собой нож. Ах, Исмагил! Старик знал, как заткнуть мне рот. Но ты не он. Чую, он уже не в этом мире. И теперь ты за него.

— Кука, подчинись! — громко сказал я.

Ответом мне стала глухая тишина. Даже капли перестали падать.

— Откуда ты узнал это имя? — прошипел голос.

— Само открылось. Подчинись, Кука. Я знаю и ты знаешь, что я имею право приказывать.

Тени на стенах дёрнулись.

Из темноты выступила фигура. Спутанные волосы, длинные, как мокрые водоросли. Лицо одновременно старое и детское, словно само время запуталось, как нужно считать годы жизни этого существа. Один глаз был ярко-голубым, другой — ярко-зелёным. Из уголка рта свисала нить чёрной воды.

Она остановилась в нескольких шагах, и я почувствовал — боится.

— Не называй этого имени, — прошептала она. — Оно меня связывает.

— Я не хочу с тобой ссориться. Но если ты не уйдёшь…

Она зашипела, отчего вокруг сильнее сгустился воздух. Пелёнки на полу поднялись от дуновения сквозняка из глубин Нави. Из-под пола полезли тени мокрых детских ладоней.

— Ты не понимаешь. Я не злая! — воскликнула она. — Я просто хочу вернуть их всех! Себя! Свой дом! Пусть они снова смеются…

— Ты похищаешь детей.

— Я их спасаю! — она вскинула руки и комната задрожала. — Ты знаешь, каково это — быть матерью, но не помнить лица ребёнка? — продолжила она. — Когда память, как муть, как дно, когда всё хорошее утонуло и осталась только боль?

Я сжал нож. Он вспыхнул синим.

— Я не враг тебе, Кука. Но я не позволю тебе забирать других.

Она молчала какое-то время. Затем опустила руки. Медленно.

— Уходи, — сказала она. — Уходи, пока я не передумала.

Я сделал шаг назад. Потом ещё один. Её глаза не отрывались от ножа.

— Возьми это, — шепнула она и бросила мне что-то.

Я поймал. Маленький свернувшийся моток волос, переплетённый нитью.

— Что это?

— След. Если ты решишь идти дальше, он поможет.

Я кивнул. Назад шёл не оборачиваясь. Понимал, что иначе могу не выйти отсюда никогда. Снаружи пахло водорослями и мокрой землёй, но воздух был легче. Постоял неподвижно с минуту, сосредоточившись на дыхании. Дышал глубоко и медленно, слушал, как капли срываются с потолка и исчезают в тишине. Пульс успокаивался. Всё вокруг казалось слишком обычным, чтобы быть настоящим.

Назад ехал в тишине, даже радио не стал включать. Уж слишком громкой казалась мне эта тишина. В голове бродили мысли о Кикиморе, той, которую теперь я не могу называть иначе как по имени. Кука.

Ведь имя —это ключ, которым я отпер себе не просто дорогу к ней, а прямой проход в её безумие.

Моток волос в кармане грелся, впитывая моё тепло. А может отдавая мне своё? Я не был уверен, что хочу знать.

Когда добрался до дома, было почти десять вечера. Подъезд пах знакомой сыростью, пылью и, на удивление, спокойствием. От Насти пришло несколько сообщений, но я был не в силах отвечать. Просто сбросил куртку, зажёг торшер и уставился в зеркало.