Шаг. Еще шаг. Камаев был теперь внутри комнаты, но достаточно далеко от Велимиры. То что надо. Зубов совершил прыжок. С грохотом посыпались какие-то доски, которые он задел. Мгновение – и он уронил Камаева на пол, навалившись на него всем телом. Про пистолет, который он по-прежнему держал в руке, даже не вспомнил.

Алексей Зубов в свободное от работы время ходил в спортзал. Он делал это не ради внешности. Та не имеет значения, если тебя совершенно не интересуют отношения с женщинами. Редкие случайные связи не в счет. И нормативы, которые время от времени приходилось сдавать по работе, его тоже не интересовали. Их сдавали все, даже весящий сто двадцать килограммов Коля Зайцев из соседнего отдела. Сотрудников не хватает, так что на нормативы все давно смотрят сквозь пальцы.

Просто в свободное время Зубову было нечем себя занять и, чтобы не одуреть от сериалов и убить время в выходные, он иногда баловался на тренажерах, купив абонемент спортклуба неподалеку от дома. Нет, он не думал о рекордах, но был в хорошей физической форме. Достаточно хорошей, чтобы, будучи ослепленным яростью, справиться с убийцей, задушившим трех человек.

Камаев не ожидал нападения, но сдаваться просто так не собирался. Он попытался скинуть с себя Зубова, изворачивался и пинался, да еще и попытался укусить руку, прижимавшую его к полу. Но бороться даже с равным себе противником не то же самое, что накинуть удавку на двух пожилых людей и утопить в ванне влюбленную в тебя женщину. Нет, не то же самое.

В какой-то момент Алексей изловчился, отбросил пистолет, завел Камаеву руки за спину и защелкнул на них наручники. Поднялся, отплевываясь от попавшей с пола в рот трухи. Вытер прокушенную губу, с которой сочилась кровь. Камаев встал на карачки, пытаясь тоже подняться. Алексей пинком отправил его обратно на пол, поднял пистолет и показал его матерящемуся Олегу.

– Я тебя пристрелю, гнида, если еще раз дернешься.

– Не посмеешь. – Камаев криво улыбнулся. – Ты как тут оказался? Неужели Мирка про этот дом напела?

– Нет. Бронислав Петрович рассказал.

– А-а-а. Надо было и его пришить. И жену его. И старуху. И дом поджечь. Как же я их всех ненавижу.

– А за что ты их ненавидишь, Олег? – Зубов достал телефон, включил его и набрал номер Мазаева. – Костя? Я задержал Камаева. Да, при похищении им человека. Записывай адрес. Отправляйтесь сюда и еще скорую пришли. Тут Мира без сознания. Этот гад ей что-то вколол. Похоже, наркотики. Не удивлюсь, что из той же партии, что и у Введенской. Ага. Жду.

Камаев снова грязно выругался.

– Так за что ты их ненавидишь, Олег?

– За то, что у них с детства все было. Ах-ах, папаша – медицинское светило, мамаша – балерина Мариинского театра. С золотой ложкой во рту росли. Славик и Светик. Гниды первостатейные. Как и дети их. Мирочка-солнышко. Все ее любили с самого рождения. Не то что меня. Дядя Сава с нее пылинки сдувал, а сука-Нюточка, жена его, вообще боготворила. Игоря они еще хоть как-то терпели, а меня с детства ненавидели. Не могли простить, что мама меня больше всех любила.

Ух ты, оказывается, какие там застарелые детские комплексы. Зубов улыбнулся. Нехорошо улыбнулся. Недобро. Не сулила его улыбка Камаеву ничего хорошего.

– Ты хотел на Мире жениться, чтобы им всем отомстить?

– Понимаешь, – кивнул Камаев. – Я бы на ней женился, а потом измывался бы всласть. Подчинил бы себе. Показывал бы свое превосходство над всей их гнилой семьей. И дядя Сава хотел, чтобы я на ней женился. Обещал даже квартиру нам купить. А она только посмеялась надо мной. Сказала: то, что мы вместе выросли, ничего не значит и мы совершенно разные люди. Принцесса.

К этому слову еще прилагался эпитет. Очень грязный. Зубов со скучающим лицом встал, подошел к Камаеву, поднял его, как куль с тряпьем, посадил, прислонив спиной к стене, а потом сделал то, что давно мечтал, думая о встрече с убийцей, – с размаху впечатал кулак прямо в центр этого красивого лица со следами порока. Камаев повалился на пол, завизжав в голос.

– Лежачего бьешь. Не имеешь права.

– Да по хрен мне. И на мои права, и на твои, – сообщил ему Зубов. – Я бы тебя вообще с удовольствием убил, но предпочитаю, чтобы тебя на зоне оприходовали. Там таких наглых красавчиков, работников мышки и клавиатуры, очень любят. Ты там про подчинение много узнаешь. Давай рассказывай. Времени у нас много. Пока еще ребята приедут. Как раз успеешь.

Он снова покосился на лежащую в углу Миру. Та ровно дышала во сне. Вот и славно. С остальным врачи разберутся.

– Про что рассказывать?

– Про убийства. Ну и про то, где картина Григорьева и камешки. Два бриллианта, весом в десять и сорок шесть карат, а также крупный природный изумруд. Куда ты их дел, когда с дачи Кононова вывез, явившись туда под видом Велимиры и оставив ее шарф, который на даче спер?

– С шарфом красиво получилось, – ухмыльнулся Камаев. – Я ж приготовился. Парик с дредами купил, чтобы все на нее подумали. Приехал бабку поздравлять, а дреды-то она, оказывается, сняла. Пай-девочка не хотела мамушку и бабушку расстраивать внешним видом. Но мне уже прикид некогда менять. Я решил, что никто такие мелочи не заметит. Я ж не знал, что ты – мент, думал, просто трахатель очередной. Жениться бы я вам все равно не дал, конечно, но это я на потом оставил. Ника позвонила, что супружник ее возвращается, а я-то знал, что у него на даче труп дяди Савы и камешки с картиной припрятаны. Ну, я взял у Мирки машину и рванул. Ключи-то давно сделал. Она мне как-то давала машину, я и изготовил дубликат на всякий случай. Думал угнать ее тачку и в озере утопить. Чтобы знала. А то BMW у нее. Цаца поганая. А тут еще лучше получилось. Если б не ты, ее бы арестовали.