История дома началась в конце XIX века, когда генерал-майор Николай Ридингер, сын героя Отечественной войны Александра Ридингера, купил в Куоккале крупный участок земли, застроив его дачными домами. Один из них приобрел купец первой гильдии Иван Крючков, известный в Санкт-Петербурге производитель варенья, владевший оптовыми и розничными лавками на территории Апраксина двора.

Дачу после его смерти унаследовали дочери, продавшие ее в конце 1920-х. В 1930-х здесь размещался один из корпусов пансионата «Дачи Лотт», а впоследствии – один из корпусов санатория «Репино». Затем в нем были оборудованы квартиры для сотрудников санатория, но примерно с 2015 года сначала большая часть дома, а позже он весь целиком стояли заброшенными.

Видимо, именно тогда, одиннадцать лет назад, его и облюбовали трое подростков с дачи неподалеку. В 2019 году дом законсервировали и присвоили статус объекта культурного наследия, что не мешало ему благополучно разрушаться. Года два назад он, кажется, был продан и снова стал частным владением. За двадцать с небольшим миллионов рублей его купил какой-то крупный бизнесмен, строящий дороги и фитнес-клубы.

Новому владельцу выделили семь лет, чтобы провести восстановительные работы, стоимость которых должна была обойтись в три-четыре раза дороже самой покупки. И на данный момент работы там были, разумеется, не начаты. И неудивительно – статус объекта культурного наследия всегда несет для любого инвестора дополнительные сложности.

Обо всем этом Зубов думал уже на бегу, выстроив в навигаторе маршрут до здания и включив таймер. До нужной точки ему еще четыре минуты, если идти средним шагом. Бегом оставалось не больше минуты. Что ж, будем считать, что с пляжа убийца тоже не пойдет, а побежит. Все равно, минут семь у него, Зубова, в запасе. Вполне хватит, чтобы оглядеться и приготовиться.

Телефон, благоразумно переведенный в беззвучный режим, затрясся. Неужели убийца заволновался раньше? Звериная интуиция у него, что ли? Но нет, пришло сообщение от Кости Мазаева. Итак, незадолго до убийства Бориса Самойлова Олег Камаев встречался со своим одноклассником Витьком, среди прочего речь шла о синекуре, которую представляла работа охранника университета. И да, молодым любовником Вероники Кононовой, с которым она ездила на дачу под Петергоф, пользуясь командировками мужа, был именно Камаев-младший.

Впереди виднелся нужный Зубову дом. Вокруг было пустынно и тихо. Да, семь минут, может восемь, но он должен уложиться в шесть. Можно написать Мазаеву, чтобы прислал группу. Но если Камаев вернется сюда, то ребята все равно не успеют. А если решит бросить Велимиру и скрыться, то это и вовсе бессмысленно. Зубов решил, что не будет ничего писать Косте, и выключил телефон. Вдруг у Камаева есть возможность запеленговать его местонахождение? Кто их знает, этих айтишников, на что они способны.

Дача действительно была законсервирована, но скрытый вход с оторванными досками Зубов нашел довольно быстро. Его не могло не быть. Вряд ли Велимира зашла сюда добровольно, а затащить ее в окно довольно сложная задача даже для тренированного убийцы.

В доме было темно, тихо и пахло пылью. Зубов остановился, чтобы глаза привыкли к полумраку, прислушиваясь к звукам старого дома. Тот кряхтел и вздыхал, словно был живым существом, сокрушающимся по поводу своей тяжелой судьбы. Веранда зияла снятыми на хранение витражами, сохранившиеся печи горделиво приосанивались, показывая, что не имеют никакого отношения к царящей вокруг разрухе. Перегнившие перекрытия зияли чернотой, повсюду валялся мусор, доски и какие-то кирпичи.

Зубов быстро обходил дом, стараясь не шуметь и понимая, что времени остается все меньше. Велимиру он нашел в третьей по счету квартире. Той, что с башенкой. Девушка лежала на куче какого-то тряпья в той же одежде, что накануне, когда они расстались, и то ли спала, то ли была без сознания, но точно жива. Это Зубов увидел сразу, потому что грудь ее ритмично вздымалась.

Алексей подскочил ближе, легонько погладил по щеке.

– Мира.

Она что-то промычала во сне, скорее всего наркотическом, но не открыла глаза. Ладно, с этим можно разобраться позже. По расчетам Зубова, Камаев должен был очутиться здесь минуты через три. Конечно, можно встретить его направленным на дверь дулом пистолета, но рисковать Зубов не стал. В конце концов, мерзавец знает этот дом гораздо лучше его самого, а дать ему убежать нельзя.

С сожалением бросив взгляд на Велимиру, которую хотелось взять на руки и унести отсюда подальше, он бдительно проверил, не оставил ли следов на полу. Нет, все чисто. Алексей вышел из комнаты и укрылся в соседней за косяком двери, достал пистолет и снял его с предохранителя. Если ему только покажется, что Мире грозит опасность, он выстрелит на поражение. И пусть даже потом его судят.

Время растянулось и казалось застывшим. Что ж, Камаев сейчас пытается понять, почему Зубов не появился на пляже, и решает, что ему делать. Алексей был уверен, что он не бросит Велимиру тут. Обязательно вернется. Она слишком ценный трофей, к тому же много знает.

Все органы чувств у него были сейчас напряжены до предела, поэтому Алексей легко распознал едва слышный скрип песка под ботинками подходящего, нет, подкрадывающегося к дому человека. Он был уверен, что Зубов не в курсе про этот дом. Слишком маленькая вероятность, что за время их недолгого знакомства Велимира про него вспомнит. Она и не вспомнила. Если бы не мимоходом оброненная Брониславом Петровичем фраза, Зубова бы здесь сейчас не было. Он снова вздрогнул оттого, как много в жизни зависит от случайности.

Камаев не думал, что Алексей знает про этот дом, и все-таки был настороже, как опытный, узнавший вкус крови зверь. Зубов застыл, чтобы не выдать себя даже полувздохом. Ему было нужно, чтобы зверь попал в приготовленный для него капкан. Шаг. Еще шаг. Он не увидел, но почувствовал, что Камаев подошел к порогу той самой комнаты, где лежала Велимира. До стоящего в двух шагах, руку протяни и коснешься, Зубова донесся удушающий аромат его одеколона, и он в душе возблагодарил бога, что терпеть не мог парфюм и никогда им не пользовался. Главное – не закашляться.