Старая балерина засмеялась:

– Молодой человек. Да она решила, что выйдет за вас замуж, сразу, как только увидела. Я же вас предупреждала, что в таких случаях сопротивляться бесполезно.

– Да я и не сопротивляюсь, – тоже засмеялся Зубов. – Вера Афанасьевна, я хочу, чтобы вы знали. Это не я спас Миру, а она меня. Когда-нибудь я расскажу вам эту историю.

– Мира мне уже давно все рассказала, – пожилая женщина ласково погладила его по руке. – Любая боль проходит, Алеша. Даже самая сильная. Я это по себе знаю. Я так любила своего мужа, что после его смерти много лет чувствовала себя живым трупом. Не жила, а существовала, механически делая то, что должна. И вот сейчас осталась лишь светлая грусть, а я снова живу. Счастливо живу. А буду еще счастливее, когда вы с Мирой подарите мне правнуков. И знаете, что мне больше всего не терпится?

– Что же? – спросил Зубов, откровенно любуясь ею.

– Увидеть Миру в подвенечном платье и подаренном Нюточкой гарнитуре. Крупные голубые топазы, такие бледные, что цвета практически не видно, в окружении маленьких бриллиантов. Конечно, это не бриллианты несчастного Борика, все гораздо скромнее, зато они очень пойдут к ее глазам. Практически идеально.

– Скоро увидите, – пообещал Зубов.

И тогда старая балерина его поцеловала.