— …Понимаешь? Они твердят нам, что не хотят повторения Чисток, не хотят вернуться во времена Реджиса, но действуют прямо как он! Один в один, — запальчиво говорила Милли.

— Да, — безучастно согласилась Элль. — И что изменится, если ты расскажешь об этом?

Она махнула рукой в сторону доски, а потом тяжело опустилась на стул. Слишком много впечатлений за день. Плевать на все, как только она закончит тут — отправится прямиком в «Колодец» и будет тушить пожар мыслей пивом, пока кровь не будет состоять сплошь из пузырьков.

Теперь настал черед Милли удивленно хлопать глазами. Видимо, она ожидала, что Элль тут же проникнется идеей, они возьмутся за руки и побегут вершить справедливость в этом мире.

Ну да, конечно.

Журналистке понадобилась пара секунд, чтобы вернуть себе уверенность и решиться на еще один заход.

— Я понимаю, что ты беспокоишься. Ты достаточно близка к Летиции, возможно, даже знаешь ее лучше, чем все остальные, — Элль невольно поморщилась от этой правды. — Но вспомни, Реджиса тоже считали непобедимым. И все же нашлись люди, которые смогли объединиться, и они свергли его! Если это удалось им, то почему не может получиться у нас?

— Наверное, потому что нас только двое, — фыркнула Элль. — Или есть кто-то еще? Иллюстраторы газеты? Посыльные, которые разносят брошюры?

Милли поджала губы. Стиснула и разжала кулаки. Элль немного отвлеклась от последовавшей пламенной речи, пытаясь угадать, сколько ее собеседнице было лет. Двадцать, наверное, или около того. В ее возрасте Элль и сама думала, что сможет изменить мир. Что встретит любовь, будет заниматься делом, которое ей нравится, станет известным парфюмером-алхимиком. У нее будут друзья, покровители, семья. А что вышло? Она попала в неприятности, а человек, который клялся, что любит ее больше жизни, просто исчез, оставив наедине со своей матерью. Никто не спас Элль. Ни люди, ни боги. А теперь еще и какая-то пигалица пыталась убедить ее, что это она обязана сделать что-то для спасения других. Да какого хрена?!

— Вот что, — прервала тираду Милли и собственных мыслей Элоиза. — Если хочешь кого-то спасти, то начни с себя. Убери это все отсюда, сожги, спрячь. Не знаю. И сама уезжай куда-нибудь к дальним родственникам.

— Я понимаю, что ты беспокоишься обо мне и хочешь как лучше…

— Я просто хочу, чтобы ты свалила, — рявкнула Элль. Милли отшатнулась. — Сделай это, пока не поздно. И в храме больше не появляйся.

Но журналистка — видимо, она была абсолютно непрошибаемой, — только подшагнула к Элль и приобняла ее за плечи. А потом и вовсе прижалась к ней, как к матери или старшей сестре.

— Со мной все будет хорошо. Я всегда выхожу сухой из воды. Но если ты так хочешь…

Она пожала плечами и отстранилась. Пошарила в карманах и достала гремящую жестянку для леденцов. Подняла круглую крышку и достала оттуда один желтый шарик, терпко пахнущий лимоном.

— Вот, держи. Это стирает воспоминания. Если Летиция вдруг узнает обо мне и попытается спросить у тебя что-то, ты не сможешь ничего вспомнить. И совесть не будет мучать тебя, если ты продолжишь работать на нее, зная все, что я успела тебе рассказать.

Она вложила леденец в ладонь Элль, и кожа нагрелась от прикосновения магии. Элоиза тут же узнала плетение чар. Свободной рукой сжала кулек с драже от Пенни Лауб в кармане.

— Откуда это у тебя? — спросила она.

— От друзей, — улыбнулась Милли и кивнула на дверь. — Ну, иди. Только нож верни на место, он нам нужен.

Час от часу не легче.

***

— Капитан, вы меня вызывали? — Ирвин явился в кабинет Джеймса Гана, как на плаху.

Все на рабочем месте капитана имело угнетающий эффект: серые цвета, холодный свет ламп, но больше всего раздражал безукоризненный порядок. Невооруженным взглядом было видно, что у каждой вещи в кабинете было свое строго определенное место. Капитан разве что карандашом не обвел, где должен стоять стеллаж, где — диван, и в каком порядке на столе должны быть выложены карандаши и автоперья, чтобы в случае чего сразу обнаруживать мельчайшие погрешности.

Благодаря этой организованности в глаза бросались мельчайшие изменения. Например, папка с делом номер сорок два, лежавшая на чистом — без единой пылинки — столе.

— Вызывал, — кивнул мужчина и указал на стул по другую сторону стола. ожно было готовиться к экзекуции. — Как идет работа над делом о «Поцелуе смерти»?

— Продвигается, — пожал плечами Ирвин. Он постарался придать себе непринужденный вид, даже закинул было ногу на ногу, но под стальным взглядом капитана все-таки сел ровно. — Я направлял отчет о повторном опросе родственников жертв. И направил запрос об уточнении биографии Пенелопы Лауб…

— Вижу, у тебя достаточно свободного времени, чтобы выкрадывать из архива чужие дела и заниматься ими, — он поднял со стола папку и продемонстрировал обложку Ирвину. Как школьнику, которому хватило мозгов прятать дневник с плохими оценками под подушкой.

— Я просто…

— Тебе просто нужно заниматься делом, на которое я тебя назначил, Ирвин. А это, — он еще раз стукнул по папке, — оставь Аверу.

— Послушайте, я уже говорил, что произошел инцидент. Меня опоили и…

— И доставили в твою квартиру, да-да, — отмахнулся капитан. — Я не желаю с тобой спорить, Ирвин. Ты талантливый парень, умеешь находить общий язык с людьми и получать желаемое, даже если для этого нужно нарушить правила. Считай, что работа над делом об отравлениях — это мой способ найти применение твоим талантам.