— Кстати…

Его голос прозвучал слишком невинно. Я сразу поняла — будет подвох.

Я повернулась, чтобы увидеть его лицо, но он упорно рассматривал собственные ногти, будто впервые заметил, что они у него есть.

— С мамой. В частности.

Три простых слова, а у меня в животе похолодело, будто проглотила ледяной шар.

— Она… ждала, пока я сделаю предложение, — Марк говорил так, словно признавался в убийстве. — Теперь говорит, невеста должна пройти обряд представления.

Я закрыла лицо руками, чувствуя, как ладони становятся влажными. В голове пронеслось: «Конец. Это конец. Она меня убьет. Нет, хуже — она заставит меня пить чай с этими ужасными драконьими печеньками, которые на вкус как зола.»

— Она… добрая? — мой голос прозвучал тонко, как у мышки, которую вот-вот съест кот.

Марк задумался. Слишком. Долго.

— Это зависит от того, как она к тебе отнесется.

Я представила себе дракониху — огромную, чешуйчатую, с глазами, полными презрения. Представила, как она обнюхивает меня, как дешевую рыбу на рынке, и фыркает: «Эту? Серьезно?»

О, БОГИ .

Его руки обняли меня, а губы прижались к шее.

— Если что — я тебя спасу.

— Ты же понимаешь, что если твоя мать решит меня убить, спасать будет уже некого? — я всхлипнула. — От драконьего огня остаются только обугленные кости и плохие воспоминания!

Он рассмеялся, и я почувствовала, как его смех отзывается теплом в нашей новой связи — странное ощущение, будто в груди поселилось второе солнышко.

— Тогда умрем вместе. Романтично, да?

Я хотела рассердиться, но его губы нашли мои, и на мгновение я забыла о надвигающемся кошмаре.

Я лежала, уткнувшись носом в Маркову ключицу, и считала его дыхание. Глубокое, ровное, с легким дымчатым послевкусием — он спал как убитый, тогда как мой мозг лихорадочно перебирал все возможные сценарии завтрашнего «визита вежливости».

— Ты кряхтишь, — внезапно пробормотал он, даже не открывая глаз.

— Я не кряхчу. Я… стратегически размышляю.

Он приоткрыл один золотистый глаз:

— О чем?

— О том, как твоя мать будет жарить меня, как цыпленка на вертеле.

Марк вздохнул и перевернулся на бок, притянув меня к себе. Его пальцы принялись расчесывать мои спутанные волосы, знал же, что это мое слабое место.

— Она не станет тебя жарить.

— Нет? — я приподнялась на локте. — А что насчет «испытания огнем» на свадьбе? Ты сам говорил, это традиция!

— Это символическая традиция, — он провел пальцем по моей щеке. — Три секунды едва теплого дыхания.

Я фыркнула:

— О да, конечно. А потом окажется, что «ой, прости, у меня сегодня повышенная температура» — и вуаля, от невестки остался только угольный силуэт на мраморе!

Марк рассмеялся, глупо, искренне, от всего живота. Я ненавидела, когда он так смеялся. Это заставляло мое сердце предательски таять.

— Ладно, — он внезапно стал серьезным. — Давай по пунктам. Во-первых, мать не станет тебя убивать, потому что…

— Потому что?

— Потому что я ее единственный наследник, и ей некому будет оставить фамильные рубины.

Я закатила глаза:

— Утешительно.

— Во-вторых, — он игнорировал мой сарказм, — ты будешь не одна. Я буду рядом каждую секунду.

— Ага, и что ты сделаешь? Встанешь между нами со словами «мам, пожалуйста, не жарь мою невесту»?

— Нет, — его глаза вдруг вспыхнули драконьим светом. — Я просто напомню ей, что ты теперь часть нашей стаи. А драконы не охотятся на своих.

Я замолчала, ощущая странное тепло в груди. «Наших». Это звучало… хорошо.

— И в-третьих, — Марк вдруг перевернул меня на спину и навис надо мной, — Ты забываешь, с кем имеешь дело.

— С драконихой?

— С Викторией Огневар, — он произнес мое имя так, будто это было заклинание. — Ведьмой, которая в первый же день знакомства пригрозила превратить меня в головастика.

Я покраснела:

— Я была нервная!

— И сейчас нервная, — он поцеловал кончик моего носа. — Но ты справишься. Потому что ты — это ты!

Я хотела возразить, но в этот момент где-то во дворе закричал филин, а лунный свет упал на Марковы ресницы, отбрасывая причудливые тени на его скулы. И внезапно я поняла, что бы ни случилось завтра, оно того стоит.