Под столом что-то тяжелое наступило мне на ногу. Я едва сдержала вскрик, Марк предупреждал, но не так же буквально!

— А вы… — я сделала глоток воды, чтобы успокоиться, — насколько я понимаю, не пользуетесь человеческой магией?

Воздух в комнате вдруг стал обжигающе горячим. Ее глаза сузились до золотых щелочек.

— Зачем, — она медленно положила ладонь на стол, и скатерть вокруг нее слегка задымилась, — когда у меня есть настоящая сила?

— Мама.

Марк швырнул нож на тарелку с таким звоном, что даже кот под столом вздрогнул.

— Мы пришли не для этого.

Ее смех заставил меня поежиться, красивый, отточенный, и абсолютно пустой.

— Конечно, конечно. Прости, дорогая, — она повернулась ко мне, и на ее лице расцвела улыбка. Настолько фальшивая, что мне захотелось засмеяться истерически. — Я просто проверяю, достойна ли ты моего сына.

Кусок фазана застрял у меня в горле.

— И каков вердикт? — я выдавила из себя.

Ее пальцы с длинными острыми ногтями постучали по хрустальному бокалу.

— Пока не решила.

В этот момент что-то большое и пушистое ткнулось мокрым носом мне в колено. Я взвизгнула.

— Феникс! — мать Марка щелкнула пальцами. — Прочь.

Но кот лишь прищурил свои желтые глаза и улегся мне на ноги, как будто выбирая сторону.

Марк под столом снова наступил мне на ногу. На этот раз легонько.

«Ты держишься молодцом», — сказал этот жест.

Я глубоко вдохнула, и приготовилась к худшему.

Последние капли вина в моем бокале внезапно вспенились, когда мать Марка хлопнула в ладоши. Я вздрогнула так сильно, что чуть не опрокинула хрустальную рюмку с ликером, который мне настойчиво подливали все время обеда.

— О, я просто обязана помочь вам с организацией свадьбы!

Ее голос звенел, как надтреснутый колокольчик. Служанки тихие, почти прозрачные существа в одинаковых серых платьях тут же вынырнули из темных углов комнаты, неся в руках тяжелые альбомы.

Один из них с глухим стуком упал передо мной, раскрывшись на странице с образцами ткани цвета расплавленного золота.

— Только представь, Виктория, — ее пальцы с длинными ногтями скользнули по шелку, оставляя едва заметные царапины, — золотые драпировки, огненные лилии…

Я перевела взгляд на Марка. Его лицо приобрело болезненный зеленоватый оттенок, будто он случайно проглотил живую жабу.

— Спасибо, но… — я осторожно прикрыла альбом, — мы хотели что-то попроще.

Воздух в комнате вдруг стал густым, как кисель. Мать Марка медленно наклонилась ко мне. От нее пахло ладаном и чем-то горьким, как пепел.

— Нет-нет, дорогая, — ее рука легла на мою, ногти впились в кожу ровно настолько, чтобы я почувствовала боль, но не вскрикнула, — драконья свадьба — это традиция.

Она произнесла последнее слово с такой сладкой яростью, что у меня по спине побежали мурашки.

— Я настоятельно рекомендую.

Стул с грохотом отъехал назад. Марк встал так резко, что его собственный бокал опрокинулся, оставляя кроваво-красное пятно на белоснежной скатерти.

— Нам пора.

Ее пальцы разжались.

— Конечно, дорогие. — Она повернулась ко мне, и я увидела в ее глазах то, что заставило мое сердце бешено заколотиться холодный, безжалостный расчет. — Виктория до скорой встречи.

Это было не прощание. Это был приговор. Дубовые двери захлопнулись за нами с таким грохотом, что стая ворон взмыла с ближайших деревьев. Я вдохнула полной грудью, воздух пах дождем и свободой.

— Твоя мать…

Мои колени вдруг подкосились, но Марк вовремя подхватил меня.

— Да. — Он провел рукой по лицу, оставляя на коже красные следы от пальцев. — Она именно такая.

Дождь начал накрапывать, но нам было некуда спешить.

— Она ненавидит меня.

— Нет, она просто…

Я посмотрела ему прямо в глаза.

— Марк.

Он вздохнул так глубоко, что его плечи опустились.

— Да. Ненавидит.

Дождь усиливался, но мы все еще стояли посреди дороги, как два дурака.

— Но это неважно, — он обнял меня, и наша новая магическая связь отозвалась в груди теплой волной.

Я отстранилась:

— Как это неважно?

Его руки сжали мои плечи.

— Потому что ты теперь моя! — Его лоб уперся в мой. — И ничьи предрассудки этого не изменят.