В «Призыве» Уокера, как в поучениях, так и на собственном примере, образование подчеркивалось как средство освобождения чернокожих. В этом отношении автор отражал мнение афроамериканского среднего класса. Менее традиционные аспекты послания Уокера оказали влияние на общественные настроения. Его осуждение движения за колонизацию настроило северную чёрную общину решительно против него и в поддержку расового равенства в американском обществе как альтернативы отделению. Настойчивое требование Уокера к грамотному меньшинству распространить его послание среди остальных членов афроамериканского сообщества стало частью его призыва к солидарности чернокожих против угнетения. Самым шокирующим, по крайней мере для тех белых, которые познакомились с его памфлетом, был призыв Уокера к сопротивлению со стороны рабов. «Никогда не делайте попыток получить нашу свободу или естественное право из-под власти наших жестоких угнетателей и убийц, пока вы не увидите, что ваш путь свободен. Когда придёт этот час и вы двинетесь, не бойтесь и не тревожьтесь; тогда будьте уверены, что Иисус Христос, Царь неба и земли, Бог справедливости и воинства, непременно пойдёт перед вами». Уокер говорил в традициях библейского пророчества. Если белая Америка не изменит своих взглядов, страна будет обречена на гнев Бога-мстителя. [1008]

Дэвид Уокер провел несколько лет в Чарльстоне, Южная Каролина, где он, возможно, был связан с кругом Дании Весей. Теперь Уокер использовал свои связи на набережной, чтобы распространить свой памфлет в южных портах, надеясь, что его послание дойдет до аудитории, включающей рабов. Чтобы обойти южную цензуру, он иногда вшивал копии в плащи, которые продавал чернокожим морякам. Вустер и Батлер, миссионеры у чероки, чье дело было оправдано Верховным судом, возможно, имели при себе памфлет Уокера. В течение нескольких месяцев после публикации власти Джорджии, Вирджинии, Каролины и Луизианы массово конфисковывали экземпляры «Призыва». Они также приняли новые законы против распространения подстрекательской литературы, изолировали чернокожих моряков на судах, прибывающих в порт, и ужесточили ограничения на религию и грамотность чернокожих. Ходили слухи, что южные плантаторы заключили контракт на жизнь Уокера. Неудивительно, что, когда 6 августа 1830 года Дэвид Уокер внезапно умер, многие заподозрили яд. [1009]

Работу Уокера как бостонского антирабовладельческого публициста, имевшего национальную аудиторию, продолжил белый человек по имени Уильям Ллойд Гаррисон. Отец Гаррисона, моряк, ушёл из дома, когда мальчику было двенадцать лет; его мать, уборщица, могла дать сыну лишь любовь и баптистскую преданность. Гаррисон родился в Ньюберипорте, штат Массачусетс, в нескольких ярдах от могилы великого проповедника возрождения Джорджа Уайтфилда, и вырос до зрелого возраста бедным, талантливым и «весь горел» религиозным рвением исправить мир в преддверии Второго пришествия Христа. [1010] Получив опыт работы в Балтиморе у квакера Бенджамина Ланди над периодическим изданием под названием «Гений всеобщего освобождения», двадцатипятилетний Гаррисон вернулся в Бостон; при поддержке и помощи чёрной общины он основал свою собственную антирабовладельческую газету. Первый номер «Либератора» вышел в январе 1831 года и содержал ставшее знаменитым заявление о редакционной политике.

За шесть месяцев «Либератор» обрел прочную базу тиражей в чёрных кварталах северных городов, а также финансовую поддержку нью-йоркских бизнесменов Льюиса и Артура Таппанов, которые также поддерживали возрождения Чарльза Финнея. Вопреки общепринятой журналистской практике Гаррисон открыл колонки своей газеты для чернокожих и женщин. В течение следующих тридцати пяти лет еженедельная газета «Либератор» выполняла обещание Гаррисона протестовать до тех пор, пока ратификация Тринадцатой поправки не вычеркнула рабство из Конституции.

Газета Гаррисона Liberator стала наиболее ярким выразителем своеобразной антирабовладельческой позиции, известной как аболиционизм, платформа которого требовала, чтобы освобождение было немедленным, а не постепенным, без компенсации хозяевам и без депортации или «колонизации» освобожденных людей. 6 января 1832 года в подвале бостонского Дома африканских собраний он и другие люди основали Антирабовладельческое общество Новой Англии, придерживающееся принципов аболиционизма. Через несколько лет было создано общенациональное Американское общество борьбы с рабством, а сеть аболиционистских ассоциаций действовала по всему Северу, несмотря на периодические жестокие преследования со стороны расистских толп. Историки обычно подчеркивают, что аболиционизм представлял собой небольшое меньшинство. Однако на самом деле его распространение отражало удивительно успешные усилия по коммуникации, организации и влиянию на общественное мнение. К 1835 году ААСС насчитывала 200 вспомогательных отделений (местных отделений), а к 1838 году — уже 1350, представлявших около 250 000 членов. Это число, как отмечает историк Кэтлин Маккарти, составляет 2 процента населения США того времени, что делает Американское общество борьбы с рабством более многочисленным по отношению к американской общественности, чем Бойскауты Америки, Национальная федерация дикой природы или Национальная стрелковая ассоциация в 2000 году. [1012] Независимо от того, точны они или нет, численные заявления ААСС были достаточно убедительными, чтобы вызвать серьёзную тревогу в политических кругах Юга.

Хотя Гаррисон, как и Уокер, презирал Общество колонизации, он намеренно ухаживал за теми, кто выступал против переселения индейцев, и связывал их дело со своим собственным. В своих «Мыслях об африканской колонизации» (1832) он заявил, что чёрные организации «так же единодушно выступают против переселения в Африку, как чероки против костров совета и могил своих предков». [1013] Действительно, споры вокруг переселения, продемонстрировав зло изгнания как способа обращения с расовым меньшинством, помогли дискредитировать африканскую колонизацию в глазах северных реформаторов. Основное возражение Гаррисона против колонизационного движения заключалось в том, что в нём не подчеркивалось моральное зло рабства. Хотя Гаррисона регулярно осуждали как непрактичного фанатика, на самом деле он хорошо понимал природу антирабовладельческого движения. Это была битва за общественное мнение. Если бы удалось заставить критически настроенную часть общественного мнения признать рабство моральным злом, дни этого института были бы сочтены.