Не сумев захватить воображение подрастающего поколения филантропов-янки, движение за колонизацию все больше переходило под контроль южан. Великие дебаты в Вирджинии после восстания Ната Тернера представляли собой наилучший шанс для широкомасштабной реализации колонизационного движения. Однако импульс рассыпался, когда стало очевидно, что западные вирджинцы поддерживали колонизацию как средство избавиться от освобожденных рабов, в то время как восточных вирджинцев она интересовала только как способ избавиться от уже свободных чернокожих. Свободные чернокожие вирджинцы редко были заинтересованы в добровольной эмиграции, а западные белые вирджинцы не желали депортировать их насильно. [1014] Тем временем администрация Джексона решила, что программа колонизации представляет собой скрытую критику рабства, и урезала её скромное федеральное финансирование. Влиятельный аболиционистский «Призыв в пользу того класса американцев, который называется африканцами» (1836) Лидии Марии Чайлд объявил колонизацию нецелесообразной, поскольку она действительно была таковой без государственной поддержки. Отказ от колонизации как жизнеспособного варианта в долгосрочной перспективе способствовал поляризации позиций по вопросу о рабстве.

Обсуждая Уокера и его влияние, Гаррисон позиционировал «Освободителя» как наследника «Призыва». Однако, в отличие от Уокера, Гаррисон был убежденным пацифистом и не допускал насильственного восстания. Однако это нисколько не успокаивало южан, поскольку он также не одобрял спонсируемое правительством насилие, например, подавление восстания. Иногда южные редакторы перепечатывали статьи «Либератора» со своими опровержениями, тем самым увеличивая славу/неизвестность Гаррисона. Восстание Ната Тернера летом 1831 года придало новую остроту вопросу о том, оправдывает ли рабство насильственное сопротивление. Подстрекала ли северян критика рабства к кровопролитию? Читал ли Нат Тернер Дэвида Уокера? Наиболее вероятный ответ дает историк Винсент Хардинг. Нату Тернеру не нужно было читать Уокера, «он уже давно был убежден, что Бог призыва Уокера всегда находился в Саутгемптоне». [1015] И все же, вместо того чтобы признать, что рабы неизбежно возмущаются своим угнетением, белые южане обычно обвиняли в восстании внешних агитаторов.

Некоторое время после восстания Тернера новые аболиционистские организации Севера воздерживались от распространения своей литературы на Юге. Дебаты в Палате делегатов Вирджинии показали, что южане сами могут предпринять шаги против рабства, пусть и не те, которые Гаррисон счел бы морально обоснованным. Однако когда к лету 1835 года в Вирджинии ничего не вышло из дебатов о рабстве, стало ясно, что колонизационное движение продемонстрировало свою несостоятельность. Тогда Гаррисон и его коллега из Нью-Йорка Элизар Райт решили предпринять масштабное пропагандистское наступление на Юг. Их целевая аудитория состояла из двадцати тысяч влиятельных южных белых, среди которых было немало тех, кто ранее критиковал рабство в традиционных джефферсоновских терминах как досадное наследие предыдущих поколений, проблему, которую можно решить с помощью колонизации, когда придёт время. Аболиционисты намеревались убедить таких умеренных южан в том, что дальнейшее промедление бессмысленно: Время для эмансипации пришло, и колонизационное движение не давало никакой надежды. Их программа использовала новейшие технологии массовой печати и полагалась на американскую почту. Федеральное почтовое ведомство не было связано цензурой, которую южные штаты ввели в ответ на действия Дэвида Уокера и Ната Тернера. [1016]

Аболиционисты напечатали 175 000 трактатов, а к концу календарного года должны были подготовить миллион, но не более нескольких дошли до адресатов. Местные власти Юга тщетно убеждали мэра Бостона пресечь распространение «Призыва» Уокера и «Освободителя» Гаррисона; когда первые аболиционистские трактаты появились в местных почтовых отделениях, они взяли закон в свои руки. Несмотря на то, что литература была адресована видным белым гражданам, большинство южан было уверено, что она может попасть в руки грамотных чернокожих и подстрекать к восстанию. 29 июня 1835 года группа грабителей ворвалась в почтовое отделение Чарльстона (Южная Каролина) и унесла сумку с аболиционистскими изданиями, которые почтмейстер (не случайно) рассортировал и пометил для их удобства. На следующую ночь содержимое почтового мешка было сожжено перед двухтысячной толпой. [1017]

В борьбе аболиционистов за влияние на общественное мнение доступ к почте имел решающее значение. Почтмейстеры со всей страны стали спрашивать недавно назначенного Джексоном генерального почтмейстера Амоса Кендалла, как им следует поступать с аболиционистской литературой. Действительно ли они должны подчиняться закону и доставлять почту? Член «кухонного кабинета», написавший несколько важных государственных газет Джексона, Кендалл 7 августа посоветовался со своим шефом, предложив разрешить местным почтмейстерам оставлять антирабовладельческую почту не доставленой. Старый Хикори согласился с ним, назвав аболиционистов «чудовищами», виновными в разжигании «ужасов подневольной войны», которые заслуживают того, чтобы «искупить эту нечестивую попытку своей жизнью». В то время как Кендалл выразил надежду решить этот вопрос «с минимальным шумом и трудностями, насколько это возможно», Джексон, как обычно, придал этому вопросу публичный характер. На следующей сессии Конгресса он призвал принять закон, разрешающий федеральной цензуре «запретить под страхом суровых наказаний распространение в южных штатах по почте подстрекательских публикаций, призванных подстрекать рабов к восстанию». Пока Конгресс не собрался, Джексон разработал схему борьбы с распространением аболиционистских материалов. «Распорядитесь, чтобы эти подстрекательские [sic] газеты доставлялись только тем, кто потребует их в качестве подписчиков», — сказал он генеральному почтмейстеру, а затем опубликуйте их имена как сторонников «подстрекательства негров к восстанию и резне». Это, уверенно предсказывал президент, приведет их «к такой дурной славе на всем Юге, что они будут вынуждены отказаться или покинуть страну». [1018] Кендалл пошёл дальше. Он не только уступил местным настроениям на Юге, но даже проинструктировал почтмейстеров на Севере, что, несмотря на отсутствие законных полномочий, они будут «оправданы», если откажутся отправлять аболиционистские письма на Юг. Чтобы оградить администрацию от судебных исков, он осторожно добавил, что почтмейстеры действовали под свою ответственность, когда поступали таким образом. [1019]

Если Джексон предлагал, чтобы федеральное правительство определяло и исключало из почты «подстрекательские» материалы, то Кэлхун внес в Сенат законопроект, обязывающий федеральное почтовое ведомство обеспечивать соблюдение любых законов о цензуре, которые могут быть приняты в любом штате. На одном из этапов рассмотрения законопроекта вице-президент Мартин Ван Бюрен спас его своим решающим голосом, но в итоге предложение Кэлхуна было отклонено. Семь сенаторов от рабовладельческих штатов, включая Генри Клея и Томаса Харта Бентона, присоединились к северянам и проголосовали против. Забота о гражданских свободах, даже непопулярных меньшинств, имела большее значение в залах Конгресса, чем в администрации Джексона. В 1836 году представитель оппозиции из Вермонта по имени Хиланд Холл убедил Конгресс принять закон, подтверждающий ответственность почтмейстеров за доставку всей почты по назначению. [1020] На практике, однако, Кендалл находил способы позволить почтмейстерам южных штатов продолжать подчиняться цензурным законам своих штатов. Как он выразился в письме к почтмейстеру Чарльстона, «мы обязаны соблюдать законы, но ещё выше наш долг перед обществом, в котором мы живём». То, чего потребовали бы Кэлхун и Ван Бюрен, Кендалл и его преемники сумели разрешить. И, как и предвидел Джексон, ни один южный адресат — неважно, насколько респектабельный, умеренный или джефферсоновский — не осмелился оспорить эту политику и потребовать её отправки. Вместо этого известные люди, на которых ориентировались аболиционисты, проводили публичные собрания по всему Югу, требуя от почтового ведомства запретить рассылку аболиционистских писем, а зачастую и требуя, чтобы северные штаты пресекали деятельность своих антирабовладельческих обществ.

Практика южан игнорировать неудобные федеральные законы ради сохранения господства белых сложилась задолго до Гражданской войны. Джексон, который так решительно противостоял Южной Каролине в вопросе о тарифах, сотрудничал с пренебрежением штата к федеральным законам, когда вопрос касался расы. [1021] Отказ почтового ведомства доставлять аболиционистскую почту на Юг, возможно, представляет собой самое крупное нарушение гражданской свободы в мирное время в истории США. Лишившись возможности общаться с Югом, аболиционисты отныне должны были сосредоточиться на завоевании Севера.

8 апреля 1834 года прошел первый из трех дней голосования в горячих спорах за пост мэра и городской совет Нью-Йорка. Банковская война, которая в то время была в самом разгаре, накаляла межпартийные противоречия. В преимущественно демократическом Шестом округе вооруженные люди отогнали наблюдателей от партии вигов от избирательного участка. На следующий день парад вигов подвергся нападению, когда проходил через Шестой округ. Освещение этих событий местной партизанской прессой скорее усугубило страсти, чем способствовало порядку. Виги решили бросить вызов демократическим «хулиганам», которые годами запугивали потенциальных избирателей, помогая держать город под контролем Таммани-холла. На третий день голосования в беспорядках участвовали тысячи людей, сам мэр был повален на землю, когда пытался восстановить порядок, и только мобилизация двенадцати сотен солдат разняла противников. На выборах был избран мэр-демократ (180 из 35 000 голосов) и совет вигов. Хотя в ходе беспорядков многие были ранены, был убит только один человек, возможно, потому, что беспорядки были остановлены как раз в тот момент, когда участники начали вооружаться оружием. [1022] Апрельские беспорядки на выборах положили начало году постоянных беспорядков в Нью-Йорке и предвестили взрыв такого насилия по всем Соединенным Штатам в течение следующих трех лет. В августе 1835 года, в самый разгар беспорядков, газета Richmond Whig выразила сожаление по поводу «нынешнего господства мобократии», а филадельфийская «Нэшнл газетт» заявила: «Всякий раз, когда возбуждается ярость или алчность толпы, она может почти безнаказанно удовлетворять свои беззаконные аппетиты». [1023]