В Верховном суде Тейни не проводил в жизнь антирыночную программу. Возможность изложить свои взгляды в законах появилась у него уже в январе 1837 года, когда Джексон ещё находился на своём посту. В деле Briscoe v. Bank of Kentucky бывший директор банка штата присоединился к большинству, поддержав мнение, написанное судьей Маклином, в котором отстаивалось право банков штата на выпуск бумажных денег. Конституция США категорически заявляет, что «ни один штат не может выпускать кредитные векселя», но суд постановил, что штаты могут учреждать банки для этого, даже если банк, о котором идет речь, полностью принадлежит штату! Это решение стало огромной победой «мягких денег». [1052] В тот же срок работы суда Тейни нанес ещё один юридический удар в пользу предпринимательского крыла джексонианского движения в деле «Мост через реку Чарльз против моста Уоррена», причём на этот раз он сам высказал своё мнение.

В 1786 году через реку Чарльз был построен мост, соединивший Бостон с Чарльзтауном. Содружество штата Массачусетс предоставило компании, построившей и эксплуатировавшей мост, право взимать плату за проезд в течение семидесяти лет. Несмотря на то что мост через реку Чарльз представлял собой улучшение по сравнению со старым паромом, к 1828 году Чарльзтаун значительно вырос, и его бизнесмены почувствовали, что плата за проезд ограничивает дальнейший рост. Они успешно пролоббировали в законодательном собрании вопрос о создании ещё одной мостостроительной компании. Новый мост Уоррена должен был взимать плату за проезд только до 1836 года, а затем стать бесплатным. Владельцам моста через реку Чарльз не было предложено никакой компенсации за посягательство на их права. Они подали иск, обвинив законодательный орган в нарушении положения федеральной Конституции, запрещающего штатам «нарушать обязательность договоров». Проиграв в Верховном судебном суде Массачусетса, компания Charles River Bridge подала апелляцию в Верховный суд США.

Вынося решение суда в пользу нового моста Уоррена, председатель Верховного суда Тейни привел своё мнение как подтверждение суверенитета штата и экономического развития. Нельзя было допустить, чтобы суверенные штаты уступили «какую-либо часть той власти над своей внутренней полицией и благоустройством, которая так необходима для их благополучия и процветания». Поскольку Массачусетс не давал в уставе Charles River Bridge Company прямого обещания не фрахтовать другие мосты, договор не был нарушен. Насущные потребности экономического роста и технологического совершенствования диктовали, что корыстные интересы иногда должны были уступать место прогрессу. Тани предупредил, что если иск компании «Чарльз Ривер Бридж» возобладает, то кто может предсказать, сколько старых компаний, занимавшихся строительством поворотных мостов, могут подать в суд на каналы и железные дороги, пришедшие им на смену?

Большинство современников приветствовали решение Тейни как узаконивающее сильное правительство штата и активное вмешательство государства в экономический рост. Судья Стори выразил несогласие, написав от своего имени и от имени Смита Томпсона (единственных оставшихся членов суда до Джексона). Разумеется, он тоже не хотел стоять на пути прогресса. Стори утверждал, что Тейни поставил под угрозу права собственности, без которых ни правосудие, ни экономическое развитие не смогут восторжествовать. Аргументы Тейни победили не только в этом случае, но и во многих других, поскольку его точку зрения поддержали как суды штатов, так и федеральные суды. Мнение Тейни по делу о мосте через реку Чарльз стало главным политическим документом своей эпохи. [1054]

Местные демократические лидеры в таких местах, как Алабамская горная страна, могли использовать страх фермеров, ведущих натуральное хозяйство, перед вступлением в рыночную экономику. Тем не менее в Вашингтоне Верховный суд, в котором доминировали демократы, способствовал расширению торговли, как это часто делала и сама администрация Джексона. В деле «Банк Огасты против Эрла» (1839 г.) Тейни и его суд поддержали право банков, зарегистрированных в штате, вести дела за пределами своего штата, если это специально не исключено; виги приветствовали это решение. И хотя жители Запада, заложившие свои фермы, часто поддерживали Демократическую партию, суд Тейни не нашел у них сочувствия. Два закона штата Иллинойс, пытавшиеся защитить должников, чьи кредиторы выставили их фермы на аукцион, были отклонены судом как нарушающие обязательства по контрактам. [1055]

Некоторые историки интерпретируют деятельность Тейни в качестве главного судьи как укрощение джексоновской демократии, сделавшей её популистский аграризм относительно неприемлемым для капитализма. [1056] Однако, если посмотреть с другой стороны, суд Тейни представлял собой логическое воплощение джексонианства. Сочетание суверенитета штатов, белого расизма, симпатий к коммерции и заботы о социальном порядке было типичным для джексонианской юриспруденции. При Тейни суд укрепил полицейские полномочия штатов и способствовал транспортной революции. Эти два вопроса были тесно связаны между собой, поскольку после Мейсвильского вето Джексона штаты больше, чем когда-либо, играли ведущую роль в вопросах внутренних улучшений. Если Маршалл в течение тридцати пяти лет олицетворял собой наследие федералистов, то Тейни сделал то же самое для Демократической партии в следующем поколении. По иронии судьбы, его приверженность суверенитету штатов и превосходству белой расы в конечном итоге способствовала распаду Союза, который так любил Эндрю Джексон. Однако для его спасения из приграничного Иллинойса вышел юрист-виг с интеллектом, дисциплинированным изучением Блэкстоуна, Стори и Кента. Авраам Линкольн преодолел кризис и сохранил Союз, ссылаясь как на суверенитет нации, так и на принцип общего права, согласно которому ни одна из сторон договора не может выйти из него в одностороннем порядке. [1057]

В апреле 1829 года в Цинциннати, городе, который Фрэнсис Троллоп считала таким скучным и безыскусным, прошла неделя интеллектуальных волнений. Знаменитый британский рационалист Роберт Оуэн, вернувшийся в США после провала своей утопии в Индиане, предложил доказать в ходе дебатов, «что все религии мира основаны на невежестве человечества». Популярный постмиллениальный евангелист ирландского происхождения Александр Кэмпбелл принял вызов Оуэна. В течение восьми дней они дебатировали перед аудиторией в двенадцать сотен человек. Каждый участник дебатов выступал по тридцать минут утром и ещё по тридцать после обеда. Заядлые спорщики, оба они любили публичность, которую обеспечивали подобные мероприятия; они обращались друг с другом вежливо. Оуэн утверждал, что плановые сообщества будут служить основой общественной морали более эффективно, чем религия. Кэмпбелл защищал христианство, считая его необходимым для поддержания человеческого достоинства и социального прогресса. В конце Кэмпбелл попросил встать всех, кто верит в христианство или желает, чтобы оно «проникло в мир». Встали все, кроме трех человек. Кэмпбелл заявил о своей победе и опубликовал полный текст дебатов в защиту христианства; он предложил читателям «рассуждать, исследовать и судить, как разумное существо, самим». Историк Дэниел Феллер комментирует: «Оуэн и его вольнодумцы остались в стороне, пророками отвергнутого будущего, в то время как американцы тысячами выбирали христианскую судьбу». Этот эпизод многое говорит о христианстве, характерном для Америки эпохи бунта: его приверженность социальному прогрессу, доверие к народному суждению и, прежде всего, вера в рациональный дискурс. [1058]