Репортёрша пару раз моргнула и спросила:

— Это воспринимать, как положительный ответ?

Мстислав, который и обычно не отличался многословием с чужими людьми, не желал сейчас разговаривать. Он резко развернулся и молча вошёл внутрь вокзала, пересёк опустевшую зону ожидания и вышел к дороге, где стояла открытая повозка, поджидающая прибывших. Репортёрша всё это время следовала за ним по пятам.

Когда они спустились со ступенек вокзала и почти подошли к повозке, она весело проговорила ему в спину:

— Меня предупредили, что местные могут быть несловоохотливы с приезжими, но мне кажется, что это не важно. Вот у вас глаза добрые и вы без просьб взяли мою сумку. Мне кажется, что это говорит о вас уже только хорошее и без красочных речей. По себе знаю…

Вяземский повернулся, и она умолкла, так и не закончив предложения, замерев с прилежным видом. Тот после сделанного комплимента почувствовал себя как-то неважно и просто хмуро буркнул:

— Садитесь.

Девушка благодарно кивнула. Но прежде она её внимательно рассмотрела, — обычная деревянная коробка без крышки с досками вместо мягких сидений — с любопытством покосилась на лошадей, но подойти не рискнула. Как только они забрались, Вяземский назвал вознице адрес, и весь дальнейший путь они преодолели в молчании.

Они проезжали мимо одноэтажных или двухэтажных домов, на которые репортёрша неутомимо глядела, игнорируя тряску и кочки. Мстислав подспудно ждал жалоб каждый раз, когда она ойкала и подпрыгивала, но обошлось без них — приезжая даже не морщилась, а всё больше казалась по-настоящему впечатлённой. Он бывал в столице, поэтому знал, что их дома напоминают столичные своим ажурным и геометрическим декором, вырезанным самими хозяевами. На этом сходство заканчивалось. У них принято было строить дома на высоком подлёте — нижнем этаже дома, в котором размещался погреб, и из брёвен лиственных пород. Также у каждого дома был большой двор, где дом был под одной крышей с хозяйственной крытой пристройкой по бокам. Жилая часть в сравнении с ней казалась небольшой.

Мстислав привык к тому, что их дома отличались разукрашенным фасадом: помимо резных балкончиков на втором этаже, скаты кровли обрамляли причелинами, где вырезались либо геометрические символы, обозначающие дождь и землю, чтобы привлечь их в село, либо произвольные фигуры. А на первом этаже красовались небольшие квадратные многочисленные окна со ставнями, расписанными масляными красками. Кое-где были даже красиво расписаны двери. К новым домам часто была присоединена на деревянных толстых сваях терраса, где стоял стол с красивой скатертью и стулья, используемые для вечернего отдыха или соседских собраний.

Дом самого Мстислава располагался почти на окраине, так как был одним из старинных построек. Его дед и отец многократно латали, а потом и вовсе пристроили второй этаж. Теперь его уместнее было называть усадьбой — с этим крытым широким крыльцом и резными балкончиками с перилами. Неподалёку располагалось устье реки, которое было востребовано у местных. Марта нередко общалась с рыбаками, узнавала новости и делилась ими с Мстиславом. Для него было жизненно необходимо быть в курсе всего.

Только после брошенной монетки вознице, Вяземский осознал, что из-за ошеломления привёз репортёршу к себе домой. А та, будучи неосведомлённой, в это время восхищённо восклицала:

— Какой большой двор! Какие красивые росписи на доме!

И без всяких сомнений, двинулась к крыльцу, затем схватилась за ручку и дёрнула на себя дверь. Зашла внутрь и на пороге начала оглядываться. Вяземский успел её настигнуть, но не сумел остановить.

В проходе, который был прямо по коридору и вёл на кухню, возникла Марта с улыбкой и кружкой со своим излюбленным кофе, который Мстислав терпеть не мог. Как только она увидела, с кем он явился, то выронила кружку и застыла с открытым ртом. На тонком полосатом ковре появилось пятно, с каждым мгновением расширяющее свои границы и распространяющее горький запах кофе. Вяземский непроизвольно поморщился. Он напоминал ему костёр с горящей листвой.

— Доброе утро, — приветливо поздоровалась репортёрша. — Я Мирослава из столицы. Прибыла в ваши чудесные края, чтобы помочь разобраться с убийствами.

— Вы с Мстиславом? — выдавила Марта.

— Вас зовут Мстислав? — повернулась к нему репортёрша.

Он кивнул, осознав, что даже не представился и не спросил имени девушки. Проведя рукой по жёсткой и немного растрёпанной бороде, он решил исправиться:

— Мстислав Вяземский, — подумал и все же добавил. — Неловко вышло. Я растерялся, что вы девушка, и привёз вас к себе домой.

Впервые за всё время репортёрша действительно удивилась.

— Вы каждый раз, увидев девушку, тащите её к себе домой? — натянуто хмыкнула она, сложив руки на груди.

Мужчина от её намёка почувствовал некоторую неловкость, так как прозвучало действительно странно. В последний раз такое чувство возникало у него лет десять назад, когда его отчитывала Марта за высказанное неуважение покойному отцу.

— Вы первая, — благоговейно ответила вместо него Марта, а затем подобралась и вскричала. — Мстислав, почему ты держишь девушку на пороге? Да и куда ты собрался её селить? К твоим обалдуям? Они не заслужили! Она остаётся здесь.