Такое «узкое» решение было предрешено с самого начала, и многие люди ожидали его с самого начала. Ещё в апреле 1856 года судья Бенджамин Р. Кертис написал своему дяде, Джорджу Тикнору, что «суд не будет решать вопрос о линии Миссурийского компромисса — большинство судей считают, что в этом нет необходимости». Ранее газета New York Tribune осудила суд за «удобное уклонение», обвинила большинство в том, что оно мешает меньшинству поддержать конституционность Миссурийского компромисса, и пожаловалась: «Чёрные мантии стали ловкими плутами». [475]

Но между 14 и 19 февраля суд внезапно изменил свою позицию и решил вынести решение по Миссурийскому компромиссу. Вероятно, на это судьбоносное решение повлияло несколько факторов. Во-первых, двое северян в Суде, Джон Маклин из Огайо и Бенджамин Р. Кертис из Массачусетса, дали понять, что напишут особые мнения, объявив Скотта свободным в соответствии с условиями Миссурийского компромисса, который они признают конституционным. Если бы большинство ничего не сказало по этому вопросу, то, по всей видимости, оно по умолчанию оставило бы этот спор без внимания. Как выразился судья Джон Катрон, «большинство моих братьев будет вынуждено встать на этот путь благодаря двум несогласным», а как сказал судья Роберт К. Герье, «те, кто придерживается отличного от господ Маклина и Кертиса мнения о полномочиях Конгресса и действительности Акта о компромиссе, чувствуют себя вынужденными высказать своё мнение по этому вопросу». [476] Но помимо ситуации, созданной Кертисом и Маклином, некоторые судьи считали, что конфликт между секциями в течение десятилетия питался неопределенностью конституционного вопроса, и что их судебная обязанность — разрешить его. Кроме того, все пять южных членов суда — главный судья Роджер Б. Тейни из Мэриленда, Джеймс М. Уэйн из Джорджии, Джон Катрон из Теннесси, Питер В. Дэниел из Вирджинии и Джон Арчибальд Кэмпбелл из Алабамы — несомненно, стремились воплотить в жизнь своё мнение о том, что закон 1820 года был неконституционным.

Именно судья Уэйн на совещании, на котором не присутствовал Нельсон, предложил обратиться к председателю суда с просьбой подготовить широкое решение. Это предложение, очевидно, нашло отклик на сайте у других, например у судьи Дэниела, который все это время хотел получить такое решение. [477]

Предложение Уэйна прошло, но он и его южные собратья, несомненно, чувствовали нежелание некоторых своих коллег. Было бы крайне неловко, если бы пять южных членов в одиночку выступили против компромисса, но если бы Нельсон и Гриер из Пенсильвании придерживались узкого решения, это было бы результатом. Из-за этого беспокойства судья Катрон предпринял шаг, который, безусловно, был сомнительным, хотя его и склонял к нему избранный президент. В начале февраля Бьюкенен написал ему письмо с вопросом о том, когда будет принято решение по делу, и теперь Катрон ответил на него, сообщив Бьюкенену, что ожидается широкое решение, и выразив беспокойство по поводу того, что судья Гриер может «взяться за гладкую ручку для успокоения». Затем Катрон призвал Бьюкенена «написать Гриеру письмо, в котором говорилось бы о том, как необходимо и как хороша возможность уладить волнения положительным решением Верховного суда, в ту или иную сторону». Бьюкенен отправил Гриеру быстрое письмо, которое больше не сохранилось, но из его ответа можно понять, что он, Тейни и Уэйн приверженцы широкого решения и что они попытаются привлечь Дэниела, Кэмпбелла и Катрона к поддержке той же позиции. [478] К тому времени, когда суд вынес своё заключение, все судьи, за исключением Нельсона, решили разобраться с конституционным вопросом. С какой степенью предчувствия или внутреннего сомнения каждый из них это сделал, сказать невозможно.

Таким образом, все сигналы были изменены менее чем за три недели до принятия окончательного решения. Мнение, которое судья Нельсон написал как мнение Суда, он представил как исключительно своё собственное, и семидесятидевятилетний председатель Верховного суда 6 марта представил длинное мнение, которое он подготовил менее чем за три недели. [479]

Тейни начал с того, что подробно рассмотрел вопрос о гражданстве Дреда Скотта и с помощью сложных аргументов утверждал, что Скотт не был гражданином и что освобожденные рабы или их потомки не могут стать гражданами. Проводя различие между гражданством Соединенных Штатов и гражданством конкретного штата, он утверждал, что человек может получить федеральное гражданство, только родившись гражданином, а рабы таковыми не являются, или будучи натурализованным, а рабы таковыми не были и не могли быть. Далее он утверждал, что негры не получили гражданства ни от одного штата.

В свете последующего анализа оказывается, что аргументы Тейни по этому вопросу были, безусловно, ошибочными. Судья Кертис в своём диссенте показал, что исторически негры были признаны гражданами и осуществляли функции гражданства в нескольких штатах. Если бы гражданство штата для негров существовало, это, очевидно, давало бы им право подавать иск в федеральный суд в соответствии с клаузулой о разнообразии гражданства, независимо от наличия или отсутствия у них федерального гражданства, и делало бы неуместными все аргументы Тейни о невозможности федерального гражданства. Но вместо того, чтобы подчеркнуть эти недостатки, многие критики Главного судьи яростно нападали на него за провокационный отрывок, вырванный из контекста. Анализируя отношение общества к неграм на момент создания Конституции, Тейни заявил: «Более века они считались существами низшего порядка… настолько низшего, что у них не было прав, которые белый человек обязан был уважать». Антирабовладельческое осуждение этих слов, хотя и было полностью оправданным, создало впечатление, что главный судья искажен, а также отвлекло внимание от более фундаментальных слабостей в его аргументации. [480]

Мнение Тейни началось с отрицания того, что Скотт имеет право подавать иск, даже если он свободен, но в дальнейшем он перешел к тому, что если бы Скотт не был свободен, он, безусловно, не мог бы подавать иск. Этот второй аспект вопроса о юрисдикции заставил Танея задуматься о том, делало ли проживание в Иллинойсе и Висконсине Скотта свободным. Из его собственных слов стало ясно, что, занявшись этим вопросом, он не переходит к рассмотрению дела по существу, а продолжает решать проблему юрисдикции. «Итак, — сказал он, — если высылка [в Иллинойс и Висконсин]… …не дало им [семье Скоттов] свободы, то, по его собственному признанию, он все ещё остается рабом; и какие бы мнения ни высказывались в пользу гражданства свободного человека африканской расы, никто не считает, что раб является гражданином штата или Соединенных Штатов. Таким образом, если действия, совершенные его владельцем, не сделали их свободными людьми, он все ещё остается рабом и, безусловно, не может подавать иск в качестве гражданина». [481]

В этом контексте Тейни рассмотрел в качестве второй важной части своего решения вопрос о том, имел ли Конгресс конституционное право исключить рабство из территории к северу от 36°30?. В своём пространном рассуждении он утверждал, что граждане всех штатов в равной степени имеют право вывозить свою собственность на территорию и что акт Конгресса, исключающий один вид собственности, а не другой, является ущемлением этого права собственности и нарушением гарантии Пятой поправки, согласно которой никто не должен быть «лишён жизни, свободы или собственности без надлежащей правовой процедуры». До этого времени «надлежащая правовая процедура» обычно рассматривалась как вопрос процедуры, включающий суд присяжных, право на перекрестный допрос свидетелей и т. п., но в решении по делу Дреда Скотта Тейни придал этому положению то значение, которое оно приобрело в двадцатом веке: закон, посягающий на защищенные Конституцией права личности, такие как свобода слова, печати или религии, сам по себе является нарушением надлежащей правовой процедуры — материальным, а не процедурным нарушением. По мнению Тани, закон 1820 года был нарушением надлежащей правовой процедуры, поскольку «акт Конгресса, лишающий гражданина Соединенных Штатов свободы или собственности [включая собственность рабов] только потому, что он сам прибыл или привёз свою собственность на определенную территорию Соединенных Штатов и не совершил никакого преступления против законов, вряд ли может быть удостоен названия надлежащей правовой процедуры». [482]

С конституционной точки зрения этот аргумент был важен как одно из первых применений концепции, имеющей значительную будущую историю. Однако в контексте конкретного дела аргументы Тейни вновь оказались ошибочными, поскольку он прибег к крайне узкому взгляду на федеральные полномочия и был вынужден дать вымученное толкование конституционной статьи, предусматривающей, что «Конгресс имеет право распоряжаться и устанавливать все необходимые правила и нормы в отношении территории или другой собственности, принадлежащей Соединенным Штатам». На основании этого он пришёл к выводу, что Миссурийский компромисс был неконституционным и, следовательно, не освободил Скотта, который оставался рабом и, следовательно, вдвойне не имел гражданства, которое позволило бы ему подать иск.