Неудивительно, что когда южные рабовладельцы отправили своих агентов на север, чтобы вернуть беглецов, начались проблемы. Уже через месяц после принятия закона негров стали требовать в качестве рабов в Нью-Йорке, Филадельфии, Гаррисбурге, Детройте и других местах. Это вызвало панику среди чернокожих во многих северных общинах. Беглецы, опасавшиеся поимки, и законно свободные негры, боявшиеся похищения, отчаянно хотели оказаться вне зоны действия нового закона, и в результате несколько тысяч человек бежали через северную границу в Канаду. Многие из этих беженцев позже вернулись в Соединенные Штаты, но и по сей день в Онтарио проживает небольшое негритянское население, происходящее от эмигрантов 1850 года. [214]

Тем временем аболиционисты решили, что исполнение закона не должно быть допущено. В Бостоне — городе, где хвастались, что ни один беглец никогда не был возвращен, [215] — нарушения были открытыми и организованными, во главе с Теодором Паркером и другими членами городской элиты. Уже в октябре 1850 года постоянный комитет бдительности Паркера тайно вывез двух несомненных рабов — Уильяма и Эллен Крафт, — которых пришёл требовать тюремщик из Мейкона, штат Джорджия. Кроме того, они так запугали самого тюремщика, что он сбежал из города. Четыре месяца спустя толпа негров выхватила у заместителя маршала ещё одного беглеца, Шадраха, и увезла его в Канаду. Наконец, в апреле 1851 года федеральным властям удалось добиться исполнения закона в Бостоне, когда они добились возвращения раба Томаса Симса его хозяину. Но этот результат был достигнут лишь ценой 5000 долларов и энергичной демонстрацией силы и высылкой Симса из города в четыре часа утра. После этого закон никогда не применялся, но ещё раз был применен в Бостоне, когда Энтони Бернс был отправлен обратно в Джорджию в 1854 году. [216] Тем временем в других городах происходили подобные акты самосуда и нарушения. В Детройте потребовалась военная сила, чтобы предотвратить спасение предполагаемого беглеца толпой в октябре 1850 года. В сентябре 1851 года в Кристиане, штат Пенсильвания, рабовладелец был убит в перестрелке с толпой негров, решивших помешать ему поймать беглеца. В октябре в Сиракузах, штат Нью-Йорк, толпа из более чем двух тысяч человек ворвалась в здание суда и силой отобрала беглеца Джерри МакГенри у офицеров, которые держали его под стражей. В 1854 году сочувствующие сломали дверь тюрьмы в Милуоки и спасли Джошуа Гловера, предполагаемого беглеца. [217]

Наряду с этими драматическими эпизодами общественного сопротивления закону, судя по всему, росла и организованная деятельность частных лиц, помогавших беглецам скрыться. Нет сомнений, что уже в конце XVIII в, квакеры в Пенсильвании защищали беглецов, и после принятия Закона о беглых рабах 1793 года беженцам всегда оказывалась определенная помощь. Насколько масштабной была эта помощь и насколько систематически она организовывалась, сказать сложно. Несомненно, существовали семьи, готовые помочь беглецам, приютив их, накормив, спрятав, если возникнет необходимость, и направив или даже сопроводив их в пути к другим семьям, готовым сделать то же самое. Такие семьи иногда становились известны неграм в основном через систему разведки «виноградная лоза». В результате некоторые беглецы спасались, спланировав путешествие из одного пункта помощи в другой, по стратегическим маршрутам, ведущим к безопасности на Севере или в Канаде.

Где-то до 1842 года этот аппарат стал известен как «подпольная железная дорога», и под этим названием он занял своё место в том, что один из недавних авторов назвал «мифом против рабства». По мере развития «мифа» о подпольной железной дороге стали вспоминать как об огромной и четко организованной сети с «президентом» Леви Коффином, который якобы сам помог спасти две тысячи рабов; иерархией менеджеров, проводников, станционных смотрителей и агентов; комплексом четко определенных маршрутов и «коммутационных соединений»; а также сложной системой таинственных маскировок, уловок и укрытий. Утверждалось, что с помощью этого аппарата около трех тысяч операторов помогли бежать более чем пятидесяти тысячам рабов в период с 1830 по 1860 год. [218]

Точной информации, способной обуздать романтические фантазии, не существовало, и партизаны с обеих сторон были вынуждены преувеличивать масштабы подпольной операции — рабовладельцы, чтобы преувеличить потери своей собственности, аболиционисты, чтобы преувеличить свою эффективность в борьбе с рабством. В результате с обеих сторон появились экстравагантные оценки количества беглецов. Губернатор Миссисипи Квитман утверждал, что за сорок лет было похищено 100 000 рабов Юга. На другом конце оси Джосайя Хенсон, сам беглый раб и перегонщик беглецов, в 1852 году сообщил, что в свободных штатах насчитывается 50 000 беглецов, а Антирабовладельческое общество Канады в том же году оценило число беглецов к северу от границы в 30 000 человек. [219]

Однако сравнение этих оценок с данными переписи приводит к некоторым озадачивающим аномалиям. Одна из них вытекает непосредственно из данных переписи о количестве ежегодно убегающих рабов, которые, например, составили 1011 человек за 1850 год и 803 человека за 1860 год. В эти цифры вошли многие беглецы, которые не добрались до Севера и не получили помощи от подпольщиков. Но более сложный вопрос возникает в связи с данными переписи негров в свободных штатах. Вместо того чтобы быстро расти, как это должно было бы происходить, если бы их ряды пополнялись за счет огромного количества беглецов, свободные негры в свободных штатах росли более низкими темпами, чем белое население или негры-рабы в целом по стране, и едва ли быстрее, чем свободное негритянское население в рабовладельческих штатах. Любопытно также, что, хотя беглые рабы в подавляющем большинстве были мужчинами и большой приток беглецов должен был привести к преобладанию мужчин в населении, данные переписи в Нью-Йорке, например, показали больше женщин, чем мужчин-негров. В Канаде также наблюдаются вопиющие расхождения между утверждениями аболиционистов и данными переписи. Антирабовладельцы утверждали, что с 1850 по 1860 год в Канаду, и почти полностью в Онтарио, бежало от 15 000 до 20 000 негров. Но по данным канадской переписи, в 1848 году в Верхней Канаде насчитывалось 5469 негров, в 1852 году их число увеличилось до 8000, а в 1860 году — до 1223. Даже если бы естественного прироста не было, это говорит либо о том, что беглецы вскоре вернулись, либо о том, что миграция была меньше 6000. [220]

Эти данные поднимают фундаментальный вопрос. Была ли подземная железная дорога действительно масштабной организацией, реально действовавшей для облегчения массового побега беглых рабов, или же это был скорее гигантский пропагандистский инструмент, более значимый психологически, чем как институт? Безусловно, она возникла в пропагандистском контексте. Изначально созданная для драматизации проблемы беглых рабов и эмоциональной компенсации отсутствия каналов действия, через которые аболиционисты могли бы реализовать свои сильные чувства против рабства, впоследствии она стала легендой, прославляющей не только нескольких людей, которые подвергали себя опасности, чтобы противостоять рабству, но и многих других, которые впоследствии жалели, что не сделали этого, и воплотили свои желания в эпопею героических приключений.

Историк не должен быть слишком нетерпелив к народному стремлению найти драму в прошлом и сфабриковать её там, где её не хватает, но он вполне может пожалеть о некоторых побочных эффектах. Один из прискорбных аспектов легенды о подземной железной дороге заключается в том, что, возвеличивая роль аболиционистов, которые редко рисковали очень многим, она отвлекает внимание от героизма самих беглецов, которые часто рисковали своей жизнью вопреки невероятным шансам, не имея ничего, что могло бы помочь им, кроме собственной наглости и Полярной звезды. Если кто-то и помогал им, то, судя по свидетельствам, это скорее был другой негр, раб или свободный, решивший пойти на большой риск, чем доброжелательный аболиционист с потайными ходами, раздвижными панелями и прочими сценическими свойствами организованного побега. [221]