Поначалу Заза был весел и внимателен, но потом его стало что-то беспокоить. Однажды утром он ушел и вернулся поздно, уставший и довольный. Когда он исчез снова, я, закрыв дверь, вытащила из его чемодана принесенный Додо пакет. С отвращенном смотрела я на зеленоватый порошок. Я знала, что если я его выброшу, Заза мне этого не простит. Часть порошка я зарыла в саду, и мне стало легче. Но я была даже благодарна Зазе за то, что он воздерживался при мне.

За исключением этих нескольких дней остальные я прожила счастливо. Иногда я думала о своем прошлом и никак не могла вспомнить, что заполняло мою жизнь до знакомства с Зазой. Все эти двадцать шесть лет? Я боялась, что мой праздник скоро кончится и снова пустота войдет в мою жизнь.

Домой мы вернулись в начале сентября. В тот же вечер пришли друзья Зазы и напились. А утром я увиделась с мамой и наконец помирилась с ней. Она много плакала, но от знакомства с Зазой решительно отказалась.

Вечером пришел Рамаз.

За столом Заза вспомнил Вано и очень смешно копировал его. Я немного выпила и, извинившись перед Рамазом и сказавшись уставшей, пошла спать. Они прикрыли дверь кухни, чтобы не беспокоить меня.

Ночью в полудреме я почувствовала, что Заза откинул одеяло и обнял мои ноги. Но я сплю, милый, сплю и ничего не слышу. Ну-ка попробуй разбудить меня! Он целовал мои ноги, постепенно продвигаясь все выше, и, когда он коснулся губами моих губ, я обняла его. Обвались в ту минуту потолок, я бы так не закричала.

— Боже! Кто это?!

— Тс-с, не кричи! — Рамаз прикрыл мне рот рукой.

— Заза! — крикнула я. — Где Заза?

— На седьмом небе. — Рамаз придвинулся ближе. — Тебе нужен именно он?

Я закричала, закатила ему пощечину и выбежала на кухню. Заза сидел на корточках, прислонившись к холодильнику и положив голову на колени. Я вцепилась в него и стала трясти.

— Заза, помоги мне! Опомнись, Заза! Помоги мне!

В ответ он лишь повел плечом, отмахиваясь от меня.

Я опустилась рядом с ним на колени и с плачем принялась звать его. Обернувшись, я увидела Рамаза. Он стоял, прислонившись к стене, с расстегнутым воротом, и недобро смотрел на меня.

— Грязная свинья! — кричала я. — Ведь и ты куришь! Почему же ты сейчас не такой же, как он?! Что, случай подвернулся? Свинья! Подонок!

Он подошел ко мне и до боли сжал мою руку.

— Это не поможет тебе, детка! Зря стараешься!

— Не смей, а то я закричу!

Внезапно согнувшись, я укусила его в руку и, оттолкнув, вбежала в ванную, захлопнув за собой дверь.

Выругавшись, Рамаз ударил кулаком в дверь. Потом немного постоял за дверью, и по удаляющимся шагам я наконец поняла, что он ушел.

Не знаю, сколько времени я, плача, просидела на полу рядом с Зазой.

Уже светало, когда Заза поднялся и с трудом дошел до дивана. Мне не спалось: трещала голова, лицо опухло от слез.

Проснулся Заза в дурном настроении.

— Свари кофе, — буркнул он.

— Сам сваришь. Я ухожу, — спокойно ответила я.

— Куда?

— Домой, к маме.

Не привыкший к такому тону с моей стороны, он удивился:

— Скоро вернешься?

— Я не вернусь.

— Почему?

— Так нужно.

— Если нужно… значит, нужно!

Он знал, что одним только теплым словом, одним ласковым жестом стер бы мою обиду и успокоил меня, но он не счел нужным делать этого. Он знал, что значит для меня разлука с ним, знал и пользовался этим.

Обида душила меня, и я не сдержалась:

— Я уйду! Но сначала скажу тебе все. Не улыбайся: ничего хорошего ты не услышишь. Как можно назвать человека, который плюет в лицо тому, кто его любит? Подлецом! Как назвать человека, который свою молодость, красоту, способности отдает за щепотку зловонного зеленого порошка? Тряпкой! Если одному очень плохо, а другой не может ему ничем помочь, так как предается в эту минуту неземному блаженству, то как его назвать? Мерзавцем…

Я видела, как на шее его напрягаются мышцы, но остановиться уже не могла.

— Не слишком ли много ты себе позволяешь, малышка? — проговорил он наконец.

— Напротив, я слишком мягко обращаюсь с тобой.

Он устало откинулся на спинку стула:

— Чего же ты хочешь от меня?

— Мне, как и каждой женщине, хочется видеть в тебе опору, иметь рядом здорового и сильного мужчину, во всем превосходящего меня, который помог бы мне…

— О какой помощи ты все время твердишь? Что у тебя стряслось?

Я растерялась и не сразу нашлась что ответить.

— Ничего особенного… Мне вдруг стало плохо, понадобилось лекарство, но ты валялся, как чучело!

— Ну, довольно! Уходи, если хочешь! Только не устраивай мне сцен! Уходи. Тебя никто не держит! Уж не стала ли ты, в конце концов, моим опекуном?

— Стала.

— Кто же тебя заставляет так заботиться обо мне, позволь спросить?

— Ребенок!

Заза стоял спиной ко мне. Он медленно обернулся.

— Какой ребенок?

Я скривила в улыбке губы: